Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров

но, что на читателя производит впечатление, потому что эта тяга, которая

держит читателя в напряжении, там абсолютно есть. Ничего подобного

в помине нет у Гоголя. У Гоголя вся эта нить – хтоническое, допотопное,

ужасное – правда есть. И некоторым дано ее почувствовать и услышать,

притом обязательно должен появиться Вий.

У меня на спецкурсе говорили, что кошечка в «Старосветских поме-

щиках» страшнее, чем Вий, потому что Вий – это понятно, его ожидаешь:

чертовщина усиливается и усиливается. Совершенно понятно, что сейчас

будет что-то сверхстрашное.

Ю. К.: Можно и не показывать.

253

М. Н.: Можно и не показывать. Не случайно он в кино всегда появ-

ляется не страшным. Лучше бы было его и не показывать. Посмотрите,

что с кошечкой. Была любимая кошечка – она пропала. И вот она является

откуда-то, и она уже чужая. Вот в этих вещах Гоголь слышен как никто

другой.

Более того, Гоголя эти вещи касались напрямую: они постоянно при-

сутствовали в его жизни. Сама история появление его на свет уже сама

собой невероятна. Его батюшка уже был взрослым человеком, не женил-

ся – все ждал знака. И снится ему сон, что он входит в церковь, и Бого-

родица поворачивается, и он видит младенца. Через некоторое время он

заходит в гости к помещику, и выходит женщина с младенцем на руках.

Младенцем оказалась девочка. И это он счел как знак. Потом они были

преданы друг другу до такой степени – она на сносях еще в бричке ездила

поля осматривать, потому как это судьба: Бог свел их. Три первых были

выкидыши,  а  в  четвертый  раз  Николай  Васильевич  родился.  И  это  все

было ему известно.

Надо сказать, что вся его жизнь – приезд в Петербург, письма ма-

тушки – это просто сумасшедший дом. Надо сказать, что его матушка,

которая была хороша собой, полагала, что ему даны особенные права и

полномочия. И предполагалось, что раз он писатель, то все, что им ни на-

писано – это эталон.

У Гоголя у самого было немыслимое количество свойств, совершен-

но особенных. Что же касается его отношения с этой нечистью, вне вся-

кого сомнения, он ее слышал.

Гоголь,  конечно,  это  гений  невероятный.  И  более  того,  это  правда

страшно. Это не занимательно, как у Булгакова, про что постоянно скло-

няются киношку снять. С пространством Гоголя работать безумно трудно

и страшно. Но если взять «Гробовщик» – маленькое произведение – там

просто так и веет. Мне вообще нравятся «Повести Белкина», если срав-

нивать их с «Маленькими трагедиями», где Пушкин пытается поговорить

с судьбой со всех сторон. И поэтому совершенно неслучайно появляется

смерть. При всем при этом, кстати, Пушкин во все это верил, все это знал,

когда сейчас читаешь, можно подумать, что все это случайно. А на самом

деле это совсем не случайно. У Булгакова не так.

Ю. К.: Вот  интересно:  Булгакова  очень  легко  можно  экранизиро-

вать. А вот Гоголя – нет. И Пушкина – нет.

М. Н.: Нет. Сколько раз делали «Вия» (и Куравлёв играл), но, надо

сказать, это в слове страшнее. Гроб, летающий в церкви, в слове страш-

нее. Не механика! Когда это духовное напряжение – механике конец!

254

Ю. К.: У Гоголя «Вечера на хуторе…», там же смешно. Вроде долж-

но быть страшно.

М. Н.: А где тебе смешно? – «Майская ночь, или Утопленница» – не

смешно. «Вий» – не смешно.

Ю. К.: «Ночь перед Рождеством».

М. Н.: А, ну «Ночь перед Рождеством» – да. Но, надо сказать, что

черт в фольклоре, чисто в народных представлениях представал в абсо-

лютно житейском, бытовом плане. И здесь абсолютно так. У нас суще-

ствует множество сказок «О попе и работнике его Балде» вот из этого

фольклорного ряда. Гоголь же фольклор очень любил во всех слоях, сам

собирал и матушку просил, чтобы записывала.

Ю. К.: А «Мертвые души»?

М. Н.: Когда нам говорят, что «Мертвые души» – это Россия в пе-

риод  зарождения  капиталистических  отношений,  я  этого  не  вижу.  Нет,

конечно, можно «выщелкать» это оттуда, когда он торгуется. Но главное

содержание не в этом. Самое главное, что сказано в «Мертвых душах» –

это езда, путешествие, которое кончается путешествием в никуда.

Ю. К.: Еще  можно  сказать,  что  это  проза,  которой  никогда  не  бу-

дет. Ты читаешь ее как стихи. О Коробочке, о Собакевиче, о Манилове,

о Плюшкине – это все стихи.

М. Н.: Когда читаешь Гоголя, что бы ни читал, очень хорошо бы сна-

чала прочесть «Выбранные места из переписки с друзьями». Потому как

он правильно говорил, что все, что он пишет – все тут: все мои мысли, все

мои темы. Это читать надо обязательно. Когда это прочитываешь, многие

вещи Гоголя, скажем, «Старосветские помещики», читаешь по-другому.

Старосветские помещики – это люди, которые любят друг друга, рядом

с которыми сад, который постоянно цветет и плодоносит. Это – рай. Это

полное понимание, это близость – это рай. И совершенно не случайно,

когда появляется наследник, который купил там землю, рай кончается.

Если почитать внимательно, то там нет никаких богатых и бедных, уни-

женных  и  оскорбленных,  вся  их  прислуга  –  это  одна  семья,  сплошная

родня. И живут они только тем, чтобы любить друг друга и порадовать