Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров

с ним должен постоянно. С Елизаветой Михайловной они ходили камни

собирали. То есть он без этой земли не может.

И то, что наши мастера умеют все, – это да. Действительно, очень

классные  мастера.  Тут  был  знаменитый  «Гизехский  сфинкс»,  который

сделала  Елена  Опалева,  совершенно  молодая  женщина.  У  ювелиров

есть такой порядок, обычай, традиция, такой же, как «гамбургский счет»

331

у боксеров. Раз в пять лет они собираются, совершенно это не обозначив

никак, не привлекая к этому ни государство, ни известные фамилии. Это

и есть «Гизехский сфинкс». Оно совершенно не в уральской традиции

сделано. Вещь очень красивая и является доказательством того, что у нас

могут сделать все. Но с другой стороны, людей, которые относятся так

к камню, которые испытывают пиетет к нему, стало меньше. Правда, Ле-

онид Федорович оставил двух своих внуков – они тоже ювелиры очень

хорошие, молодые симпатичные парни. Не знаю, что из них дальше полу-

чится, но, во всяком случае, своему ремеслу он их обучил. Как он к кам-

ню  относился!  Например,  говорил:  «Но  не  живет  он  здесь,  не  живет».

О камне исключительно как о живом. Причем такое же отношение, как

в «Малахитовой шкатулке»: нельзя делать перстень под палец чей-то, не

всякая женщина подойдет к нему. Камень сам выбирает себе хозяина.

Он успел еще издать альбом, там, правда, ему с цветами очень погре-

шили. Из них двоих Владислав Михайлович был более склонен к совре-

менному решению. А Леонид Федорович все это мог, но всегда был верен

уральской  традиции  и  никогда  ей  не  изменял.  А,  в  общем-то,  ювелир-

ное искусство как таковое – искусство совершенно поразительное. Юра

в своих стихах говорит такие слова, за которыми открываются огромные

пространства! Вот в ювелирке точно такая же штука! Потому что в кам-

не  –  вечность.  Невероятно  еще  то,  что  от  тебя  как  от  мастера  зависит

красота  его.  Вот  сейчас  она  или  воссияет,  или  ты  ее  не  увидишь.  Это

поразительно. Для того чтобы это понять, надо все это видеть с самого

начала. Это то же самое, что мы говорили о стихах и о Блоке.

Ю. К.: То есть ювелир совершает дело поэта?

М. Н.: Да, практически ювелир – сотрудник природы, планеты. При-

чем, что самое поразительное, что сотрудник – на последнем этапе. По-

этому жутко тяжело работать с заказчиком. Если у нас идешь по улице и

читаешь: «Дарите чувства в бриллиантах!» Но куда можно дальше па-

дать?! Чувства в чувствах надо дарить, не в бриллиантах! Все это пошло-

сти – бриллианты и так далее! Кошмар!

Когда наши камнерезы резали по чертежу, страдания их были ужас-

ными, потому что рисунок камня, который можно было вытащить, при-

ходилось резать. Это, товарищи, описано в «Даниле-Мастере»: когда по

живому режешь заданный тебе рисунок, ты убийца. Камень должен оста-

новить тебя и осчастливить – это будет идеальное решение. У меня есть

кольцо, там черный опал, но часть узора на нем была закрыта каменной

корочкой. Я прихожу в мастерскую, чтобы как-то ее снять. Мастер мне

сразу: «Нет, конечно. Он так живет». А другой бы какой-нибудь – снял.

Ю. К.: Вернемся к камню.

332

М. Н.: Как-то я зашла в геологический музей в Петербурге. Я там

все  посмотрела,  мне  все  показали,  а  потом  говорят:  «Вы  что,  с  Урала,

что ли?» Я отвечаю: «Да, с Урала». А они мне: «Ой, нам вас будет не-

чем удивить». А я говорю, что приехала не удивляться, а по делу. Дело

мое касалось горки, которую Денисов-Уральский сделал. Но она у них

там замкнута, не на всеобщем обозрении. При всей моей большой любви

к Денисову-Уральскому, она какая-то такая… Но, что удивительно, она

делалась ко дню рождению одного горного деятеля. Можете себе пред-

ставить, какие подарочки были горным деятелям. Она такой вот высоты

(показывает), и такие изумруды, прямо сплошняком.

Е. Д.: А камень, который в кольце, он живой?

М. Н.: Живой тот, который природный. Хризолита искусственного

пока не делают. Вообще-то, если ты веришь во все это, нужно самой най-

ти, что очень трудно. Бриллианты будут 9 лет к тебе привыкать, а могут

и не привыкнуть. А вообще-то, вовсе и не обязательно, чтобы это было

серьги или кольцо: можно просто камешек иметь. Тоже будет твой каме-

шек. Ю. К.: Ну что, попьем чайку?

М. Н.: Да-да… «Ах, война, что ты, подлая, сделала?..». У меня одна

сошла с ума, прямо так, ее в «дурку» увезли, другой уже нет на свете. Они

беженцы были, бежали от бомбежки. Они меня постарше, когда человек

бежит от бомбежки в обнимку с мамкой, он мало понимает, а вот когда

в лет шесть – это уже совсем другое дело. И вот они всю жизнь прожи-

ли, а одна в конце жизни: «Немцы в городе!», – и все. И кончилось это

тем – а она действительно сошла с ума, – она решила, пусть лучше все

пропадет, но немцам не достанется (она была здоровая, носила 42-й раз-

мер): с балкона выбросила телевизор и холодильник. Ты представляешь!

И обе они запасали сахар. Сахар в войну был невероятным событи-

ем, я же вам тогда рассказывала, как я болела-помирала, и врач говорит:

«Вот бы ей сейчас чаю с сахаром». И они запасали сахар, он стоял у них