Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров

истории России какое-то новое измерение, подземное, точно так же про-

исходит и с человеком. Ты в шахте был?

Ю. К.: Да. Был. Это состояние как-то связано с геологией?

М. Н.: Ну как тебе сказать, не с геологией… В шахтах до сих пор

живы все приметы, все эти обереги… Как Коля сказал, в шахте до сих пор

вагонетку называют каретой Хозяйки. И то, что Коля записал, – вот эти

все разговорчики – это нынешний фольклор. Это у нас на университет-

скую практику выходят и разговаривают с бабушками у калиток. Вы по-

советуйтесь с Павлом Петровичем Бажовым: он всегда говорил со всеми

попутчиками, может, кто разговорчивый найдется. Фольклор вполне жив,

и ходить можно не только по бабушкам. Человек, оказавшийся там, попа-

дает в очень интересную среду, интересную морально, духовно, языково

и т. д. А Леша сам об этом говорил, когда он оказался под землей. То есть

угол зрения и насыщенность зрения это меняет очень даже сильно. Вот

эта часть, что касается труда, всегда была гарантирована, дело это чест-

ное, чистое, красивое и пр. Я не знаю, кто сидел в руководстве Пермской

организации. Я не хочу их ни хвалить, ни ругать – я их просто не знаю.

Но дело в том, что интонация Леши Решетова действовала даже на че-

ловека, лишенного шестых и прочих чувств. В этой интонации есть что-

то  невероятное,  что-то  национально  нам  свойственное,  целомудрие…

От этого все давным-давно отказались. Потом еще любовь-жалость, ко-

торая от этой энергии никуда не уходит.

Е. Д.: И при том, действительно, настоящая…

102

М. Н.: Да, настоящая. Позиция «человек – земля», «человек – при-

рода» у него совершенна такая, какую мы веками исповедуем. У Леши

Решетова другая позиция. Если уж на то пошло, то эта же жилка наци-

ональная была и у Есенина. Тут как-то по телевизору Татьяна Толстая и

Дуня Смирнова, разговаривая, по-моему, со Степановой, обругали Есе-

нина, что вот, мол, одни сопли и слюни, я люблю тебя, ты – меня нет.

У Есенина нет таких тем. У него вообще нет в этом плане понимания,

толкования,  даже  потребности  нет.  У  Есенина  любовь  –  это  цветение.

Весна и цветение, созревание летом. Все его сравнения с деревом, с цвет-

ком,  с  полем…  У  Леши  есть  эта  привязанность  к  временным  циклам,

которая лежит в основе нашего национального миросозерцания. Я не ду-

маю, чтобы он когда-то об этом думал, я не слышала, чтобы он занимался

мифологией. Но дело в том, что, если это человеку дано, то и занимать-

ся не надо. Эта его интонация пробирает просто всех. Вообще, главная

его сила – интонация. Но то, что он в ней делает!.. Интонация была и

у Мартынова, и у Кирсанова, и у Сельвинского, и у Слуцкого… Но каких

они высот добиваются… Скажем, вот прелестное стихотворение:  «Я буду 

кормить  тебя  ивовым  медом,  и  хлебом  пшеничным.  Пойди  за  меня!» 44

Совершенно понятно, что никто не пойдет, никакого встречного ответа не

будет. Но дело в том, что это совершенно не важно… Мощность его зова

была такова, что отрицательная или положительная ответная реакция уже

не важна. Он пространство отрицательное перекрывает запросто! И вот

в этом плане никто лучше него не делал.

И еще: Решетов понятен практически всем, кто его читает, но уро-

вень его это не снижает. Так вот, интонация Леши Решетова делает такое,

что  они  нравятся,  они  не  примитивны,  они  не  простоваты  –  они  оста-

ются его стихами, они хороши и т. д. Самое главное, что они пленяют

в каком-то позитивном плане. Есть такие вещи… Я, когда читаю «Журав-

ли» Бунина (что такое «Журавли» Бунина? Это рассказ «Журавли улете-

ли!» – бежит мужик, лошадь, этот его красный лоб, он орет весь в ужасе,

потом падает на землю и – кулаками бьет – и все!..), и какая-то такая суть

национальная, принадлежность наша к немереным просторам прямо так

встает в тебе – и все. Когда читаешь Решетова, хотя и в другом качестве, –

она в тебе встает, она в тебе есть, она в тебе жива – и это очень хорошо.

У него масса стихов просто очень красивых. Мы об этом тоже говорили:

стихи должны быть красивыми. Если читать одни стихи и ничего о нем

не знать, то они ощущаются как замечательное явление. Вопрос о том,

44 А. Л. Решетов. «Родная! Опять високосная стужа…».

103

что нужно знать о человеке, которого ты читаешь, который тебе нравится

или не нравится, – вопрос открытый.

Ю. К.: Иногда лучше не знать…

М. Н.: Да, иногда лучше не знать. Что же касается Леши, то у него

классическая советская, убийственно героическая биография: отец рас-

стрелян, мать в лагере, эти старые дворянские корни, бабушка героиче-

ская, очень красивая женщина, которая спасает семью. Можно подумать,

что автор этого сюжета – Бог, это поразительно! И вот что меня всегда

удивляет: такая биография (вот эта бабка, которая их спасала, господи…

Все это я прекрасно знаю, у меня была бабушка, у нее была машина «Зин-

гер», мне было столько же лет, у меня была такая же война – это одно и

то же, что всем выпало, одна и та же начальная ситуация), которая может

вывести в человеке бойцовую, героическую линию поведения, а в нем аб-