Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров

солютно этого нет.

Ю. К.: А «Зингер» какая была? Ручная или ножная?

М. Н.: «Зингер» была и ручная, и ножная.

Ю. К.: У бабушки моей ножная была.

М. Н.: «Зингеры» были и такие, и такие. Иметь машину «Зингер» –

это было спасение.

Ю. К.: Юбки, штаны, наволочки, трусы…

М. Н.: Да ты что! Тогда фабрики не шили ни лифчиков, ни трусов.

Легкая промышленность делала только шинели…

Ю. К.: А вот почему ты три раза уже сказала, что появление стихов –

это явление объективное, то есть оно не зависит от того, сколько поэтов

талантливых живет в данный момент в этом месте? То есть эта вибрация

либо есть, либо ее нет…

М. Н.: Что касается Урала, то это энергетически насыщенный ре-

гион. Ю. К.: Да сейчас везде вибрации.

М. Н.: Если припомнить людей, которые разбирались в этом, Урал

любили – Урал не всюду был одинаковый. Рудные места с древних вре-

мен считались местами силы. Но, вообще-то, Урал энергетически безум-

но насыщенный регион. Это правда. Мифология настаивает на этом. Все

эти пустоты, что под нами, и громадные, дублирующие внешние хребты

подземные хребты – медные, железные, золотые… А что касается слы-

шимости: вот того, кого каменная болезнь зацепит, того не отпустит. Кто

слышит – тот слышит, кто не слышит – тот не слышит. Другое дело, что

вот это надоба в людях, которые слышат, зависит от густоты культурного

воздуха.  Ибо  ни  в  Перми,  ни  в  Екатеринбурге,  ни  в  Челябинске  очень

долгое время никаких мощных литературных сил просто не было. До той

104

поры, пока это был просто завод, и нужны были просто заводские кадры.

Притом интересно, что в первую очередь это появилось именно в Ека-

теринбурге, поскольку он единственный на Урале назывался не «завод»,

а «город». Он был бюрократический центр, мозговой центр – все здесь

было…  Обрати  внимание,  что  происходит  с  Тагилом  на  наших  глазах.

Тагил  был  всегда  абсолютный  завод,  и  больше  ничего.  (Но  сейчас-то,

в  связи  с  замолканием  заводов,  обстановка  там  ухудшается.)  Это  ведь

где-то лет 35–40 назад, когда Тагил начал расти, там появились разные

институты,  театры  и  прочее,  там,  обрати  внимание,  появились  люди…

Женя Туренко неслучайно собрал вокруг себя людей, которые достаточно

много слышали и достаточно интересно писали.

Ю. К.: То есть там тоже воздух появился.

М. Н.: Да…

Ю. К.: То есть три фактора: земля, воздух культуры и талант?

Е. Ш.: А вот Алтай? Там как?

М. Н.: Алтай, товарищи, это совершенно особое место. В европей-

ской культуре, в европейской цивилизации традиции священного места

нет  вообще.  В  азиатской  культуре  –  это  просто  непременное  явление.

И  священных  мест  есть  несколько.  В  Азии  есть  несколько  священных

мест. Алтай – одно из ближайших к нам, чудовищная энергетическая на-

сыщенность священных мест.

Е. Ш.: Это да… Но со средой там тоже негусто.

Ю. К.: Они уехали все в Москву.

М. Н.: А вот потому они все в Москву и уезжают. Есть люди, кото-

рые… шаманы – не шаманы (шаманами в буддизме называются)… они

ведь охраняют святость Алтая, они все эти места знают… Алтай в этом

плане находится на совершенно другом уровне. Там эти чудовищные ду-

ховные вибрации слышат не только художники и поэты…

Ю. К.: Там горы грандиозные…

М. Н.: Вы  что,  Алтай  в  этом  отношении,  вне  всякого  сомнения,

большой…

Ю. К.: Это понятно. А взять Москву?

М. Н.: Видишь ли, когда-то это было:  «Москва, Москва, люблю тебя, 

как сын, / Как русский, – сильно, пламенно и нежно!» 45 Когда она была

сердцем России, никаких вопросов не было.

Ю. К.: А где сейчас сердце России?

М. Н.: Оно где-то не в Москве… Так ты посмотри, что сейчас в Мо-

скве делается! Если посмотреть телевизор: чудовищные сюжеты – при-

45 М. Ю. Лермонтов. «Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын…».

105

езжающие,  желающие  быть  проститутками,  фотомоделями,  актрисами

и т. д., и т. д., «открыть свое дело», «делать карьеру»… Москва ими-то

и полна. Тут как-то показывали, кажется, в «Модном приговоре» (ну не-

важно)…

Ю. К.: ( Смеется.)

М. Н.: …одну барышню, которая себя называет «мастером (даже не

мастером,  а  как-то…)  маникюрного  сервиса».  И  когда  ее  спрашивают:

«Почему Вы так называетесь?», она не может назвать себя маникюршей,

поскольку приехала в Москву делать карьеру, открывать свой салон. Так

вот  таких  «мастеров  маникюрного  сервиса»…  «ногтевого»!  Вот  как  –

«ногтевого сервиса»…

Е. Д.: Уборщик волос!

М. Н.: Вот  правда…  Я  помню,  не  далее  как  в  позапрошлом  году

с Машей были в Москве и зашли (ну ни я, ни Маша на деревенских силь-

но не похожи) в какое-то кафе. Я даже не говорю про цены. Поскольку мне

что-нибудь съесть – это проблема, решили спросить: «У вас нет кусочка

хлеба?» – «Хлеба нет». – «Ну булки какой-нибудь…» И эти барышни мне

говорят: «Хлеба им! Дер-ревня! Мы вообще хлеба не держим!» Вот это

нынешняя Москва: то, что они хлеба не держат, – это знак качества.

Ю. К.: Угу.