Беседы с патриархом Афинагором

«И мы также, — отвечал 23 ноября патриарх, — призванные Господом к дружеским отношениям друг с другом, как и подобает членам этого святого Тела, которое есть Церковь, и имея лишь одного Господа и Спасителя, Коего мы члены и благодаря Которому мы общаемся в таинствах, полагаем, что не можем принести друг другу ничего более драгоценного, чем бескровную жертву в общении любви, которая, по Апостолу, «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (I Кор 13.6), общении, сложившемся некогда в узах мира между нашими святыми Церквами, и которое обновляется ныне благодатью Господа, «в похвалу славы Его» (Еф. 1.14). Служители Христовы, домостроители тайн Божиих в наших святых Церквах (I Кор 4.1), посмотрим с высоты любви сокрушенным сердцем и простым оком на волю Божию и предадим сами себя и друг друга и всю жизнь нашу служению Ему, дабы обрести благодать и дабы сошло на лице земли Царство Божие…» Этот прекрасный текст вдохновлен литургическим славословием, с павловских цитат и до заключительной формулы, которой завершается дьяконская ектенья в византийском обряде: «Сами себя и друг друга и всю жизнь нашу Христу Богу предадим».

В таинстве Евхаристии есть два аспекта: дар Божий и благодарное приятие его людьми. Именно на эту благодарность указывает и греческое слово «евхаристия» (в современном греческом eucharisto значит: спасибо). Жест патриарха может быть назван «евхаристическим» именно в этом точном и конкретном смысле. Христиане и прежде всего те, кто стоит во главе двух великих Церквей, черпающие из полноты таинств, должны приобрести общее «евхаристическое» сознание в этой «бескровной жертве, приносимой в общении любви», которое позволит им однажды совместно воспринять дар Божий. Когда любовь, оплодотворив богословский диалог в собственном смысле, сделает возможным общую «евхаристию понимания», потому что за чтением символа веры следует тотчас же лобзание мира…

После веков молчания, веков полемики это письмо вновь вернулось к традиции братских писем — посланий глав Церквей. Характерно, что эта переписка между папой и патриархом была опубликована в официальном органе Фанара Apostolos Andreas под названием «Две сестры…»

Экклезиология соборности

Два основных догмата, служащих ключом к православной антропологии на основе экклезиологии — это догмат о богочеловечности Христа и догмат о Троице.

По учению апостола Павла, развитому и уточненному Отцами и византийской мыслью, дело Христа состоит в подлинном и потенциальном сотворении человека заново вместе с космосом, составляющим тело его благодаря единству человечества с Богом. Во Христе совершенное единство человеческой и боже ственной природы вызывает их взаимопроникновение в плане энергий: жизнь Божия, Дух Божий, Который есть Сам Бог, по воле Своей делается нам доступным, пронизывает человеческого Христа, т. е. все человечество во Христе, озаряя и преображая его как огонь переплавляет железо. «Ибо в Нем (Христе) обитает вся полнота Божества телесно» (Кол 2.9). С Вознесения прославленное тело Господа, Тело, сотканное из нашей плоти и плоти всей земли, пребывает в недрах самой Пресвятой Троицы. Вместе с Пятидесятницей — событием, которое завершается лишь со Вторым Пришествием Христовым, — это богочеловечество, это «духоносное» Тело, которое уже является прославлением творения, приходит к нам в таинствах Церкви — Церкви как таинства Христа, таинства Царства. Дух Святой, призываемый не только на Святые Дары, но и на все собрание верных, «включает» нас в это «тело Божие» (св. Григорий Палама).

Однако энергия Божия, сообщаемая нам Духом во Христе, есть не что иное, как тринитарная жизнь. Для Православия догмат о Троице составляет основу антропологии, потому что человек запечатлен образом Божиим и призван к «подобию» в причастности Ему. Речь не идет о том, чтобы объяснить Троицу, — это есть изначальная, нераспечатанная тайна, которая одна может все осветить собою. То, что наши философы называют личностью, — это всегда лишь индивид или в лучшем случае некто, чье существование нельзя свести к научным и концептуальным редукциям. Было бы лучше в связи с Троицей и антропологией, ею проясняемой, предположить, что мы не знаем и не можем узнать без откровения, что такое личность, и потому только троичный догмат обозначает личность как сверхрациональное совпадение абсолютного единства и абсолютного разнообразия. Троичность порождает не изоляцию, не противопоставление и дурную множественность, но полноту разнообразия в тождестве. «Диада превзойдена…, и триада утверждает себя в полноте», — писал святой Григорий Богослов. И самом Боге открывается тайна другого, и в глубине вечности Отец всегда существует вместе с Сыном, но при этом преодоление их двоичности осуществляется к Духе Святом, Который исходит от Одного и почиет на Другом.