Бешеные души

Большинство этих высоченный небоскребов были недоступны. Все тяжеленные стальные двери закрыты, лифты отключены. Люди не могли попасть никуда выше второго технического этажа. Большинство богатеев просто забаррикадировались в своих роскошных пентхаусах. У них там было все, они наблюдали за нами сверху. Мелкими, погибающими. Убивающими за маленький кусочек синего металла, лишь бы не сдохнуть самому. Замкнутая система жизнеобеспечения работала на богатых. Бедные жили на больших парковках рядом с грудой ненужных, как и они сами, автомобилей.

Кто-то пытался вплавь убраться с острова, но все это жестко пресекали. Остатки правительства не знали, как обезопасить людей, поэтому просто начали запрещать.

***

Потом я с идеально новым лицом, которое совершенно не болело, разве что тянуло немного, сидела на диване. Дюк сидел рядом, и мы и пили удивительно вкусный натуральный чай. Откуда настоящий чай на этом мерзком острове? Я вдыхала аромат напитка и ощущала горький вкус.

Мальчишка помогал бармену в другой комнате, они расклеивали постеры по стенам. Мне совершенно не хотелось помогать в бесполезном деле.

– Как он попал к тебе? – тихонько спросила я.

– Просто подошел как-то ночью и позвал к уже мертвой старухе. Сказал, что ему здесь уже нечего делать и он хочет попасть к кому-то богатому. Я тогда пошутил – продать тебя, что ли? И он уверенно сказал «да». Он был предельно серьезен.

– Он странный. Чего мог навидаться десятилетний ребенок, чтобы быть настолько серьезным, жестким. Интересно, каким бы был Август.

– Анна, не начинай, слышишь.

Я отхлебнула чай, пытаясь прогнать возникшие мысли.

– Да, не буду. Меня пугает этот ребенок. Вдруг во всем этом безумии, что творится вокруг, они все станут такими – каменными, замкнутся в себе, чтобы защититься. Чтобы защитить свой детский разум.

Дюк молчал, он внимательно смотрел на копошащегося в соседней комнате ребенка.

– С ним что-то не так, и я не хочу думать об этом. Надеюсь, Кроу завтра не откажется…

– Если Кроу откажется от сделки – нам конец. Он, возможно, заберет его силой, ты понимаешь во что влезаешь?

– И что будет? – усмехнулся Дюк. – Нас убьют? Ты правда этого боишься?

Я смотрела на пар, поднимающийся над кружкой.

– Я не знаю. Мне кажется, я иду не туда. Уже давно. Все призывают к суициду, к богу, к чему угодно… но не к нормальной жизни. А ведь я о ней и мечтала. Я все еще мечтаю о Земле и не уверенна, что хочу, чтобы эти мечты закончились так.

Дюк откинулся на спинку дивана и вздохнул.

– Ты все еще живешь иллюзиями, Анна, прошлым и несуществующим будущим. Настоящее для тебя будто плохая сказка, и ты думаешь, что она однажды закончится. Ни фига не закончится. И это не сказка.

Марина Ли

– Марина Ли – это ваше имя? – следователь непринужденно глянул на неё исподлобья.

Марина неуверенно кивнула. Она будто наблюдала со стороны. Ее так сильно накачали обезболивающими, что она не соображала. И не понимала, зачем было помогать ей, если все равно убьют.

– Что ты киваешь? Отвечать! – рявкнул следователь.

– Да. Это мое имя.

– Марина Ли, вы осознаете, что сделали?

– Да… – нет, она не осознавала. Она не хотела этого.

– Вы осознаете, что убили четверых человек и ранили двоих?

– Да. – Она не могла так поступить. Это была не Марина.

– Вы согласны с тем, что убили Галею Ли, Мартина Ли… – голос следователя терялся и исчезал. Она слышала эти имена, знала их. Они стояли возле нее.

– Маргариту Протасову, Владислава Лейна, – эти имена она не знала. Наверное, это прохожие, что шли мимо их дома, когда это случилось.

– Я не хочу умирать… – она не хотела этого говорить, но когда услышала свой сдавленный ноющий голос, испугалась. Стало стыдно и страшно.

– Никто не хочет, поверьте, – ответил следователь. Он все писал что-то на виртуальной клавиатуре, Марина не могла уследить за его пальцами.

– Я не хотела, – прошептала она. Марина рассчитывала, что Связь убьет только ее.

– Все так говорят. От нас не зависит, как сработает эта штука, это тоже все знают. Мне жаль. – Ему не было жаль, Марина видела это в его лице. Как и сотни других, ее отправят на уничтожение. Наверняка сейчас он заполняет какие-нибудь рутинные документы, чтобы от нее могли избавиться чисто, просто и по закону.

Беги, говорила она себе. Беги, что есть сил, вырвись, спасись! И сама же себе отвечала, что с простреленной ногой, в которой сидит кералевая пуля, далеко не убежишь. Велика вероятность, что они просто будут целить в голову. А потом дорогие пули достанут и переплавят еще раз.

– Им не было больно…– она сказала это себе, хотя вообще не собиралась говорить это вслух. Она убеждала себя, что они не страдали.

– Вообще-то им было чертовски больно, – холодно заметил следователь, а потом поморщился, глядя в монитор. – Это еще что…

Следователь нажал на мочку уха, потом на датчик в уголке губ.

– Привет, – обращался он к невидимому собеседнику на той стороне канала. – Не знаешь, что с программой? У меня не принимают запрос.

Следователь какое-то время сосредоточенно молчал и глядел в монитор. А потом он начал морщиться все больше и больше.