Бешеный шарик

Долгое преследование несносной Санни увенчалось успехом для Темптона-старшего спустя пять лет его верного ожидания. В самом начале их совместной жизни, Санни стремилась наладить контакт с Уинстоном, но ложь Темптона-старшего в отношении Темптона-младшего была ближе ее сердцу. В результате, Уинстон был вынужден бороться за свои права в доме с крепкой и сплоченной парой, ведущей против него агрессивную бытовую войну.

Бессонными ночами Уинстон любил рассматривать жизнь вне его дома через узкое окно негласно не принадлежавшей ему комнаты. Зрелище было мало увлекательным, но покров темноты был более близок Уинстону, чем откровенный в каждой мелочи дневной свет. Когда-то давно одинокий книгочей Энтони Толлок рассказал ему, что тьма является убежищем света и по странному стечению обстоятельств остается недооцененной людьми. Уинстон не мог оспорить странное предположение, услышанное тем вечером, ровно как не мог и согласиться с ним. Со временем он начал по-своему понимать, что конкретно хотел вложить в его детскую пытливую память старый опытный друг. Будучи таким же одиноким, Уинстон сумел оценить достоинства тьмы.

Чаще всего Уинстон невольно останавливал свой взгляд на далеком светлом пятне. Это было окно нормальной формы и стандартного размера, в котором каждую ночь до самого рассвета уже больше недели неизменно горел свет. Дом, на четвертом этаже которого располагалась квартира, где ночью не гасили свет, стоял на относительно близком расстоянии. Между домом Уинстона и домом с привлекающим светлым пятном находилась большая, вечно пустующая и разрушенная годами забвения детская площадка, на которой Уинстону никогда не разрешали гулять.

К приближению рассвета Уинстон пошел наповоду у собственного желания, которому он больше не мог противостоять и отправился «к свету». Найти нужную квартиру не составило ему труда – на это потребовало всего лишь немного находчивости. Он заметил, что прочная с виду дверь не заперта изнутри. Бегло взвесив все «за» и «против», Уинстон осторожно вошел в квартиру.

Его встретил приторный горько-сладкий, омерзительно-неприятный запах. В квартире, казалось, никого не было. Это было уютное, несколько экстравагантное место с хорошей мебелью и непривычно темными стенами. В единственной комнате играла странная музыка, поставленная на бесконечное проигрывание. Звуковые переливы электронного органа и неизвестных ему инструментов привлекли особое внимание незваного гостя. Уинстон, словно в трансе, долго стоял у плеера, вслушиваясь в каждую деталь дивной музыкальной композиции. Ему захотелось украсть плеер и включать его в любое время, когда он пожелает. Без тени смущения, Уинстон поспешил реализовать свой замысел и резко отсоединил устройство плеера от источника питания. Тишина вернула его в реальность. Уинстон снова ощутил жуткий запах.

С плеером в руках, Уинстон решил осторожно осмотреть всю квартиру. Он обнаружил лежащий в ванной непонятный кокон, завернутый в душевую клеенку. Из негерметичного свертка выглядывала маленькая рука неестественного цвета, вся в кровавых сгустках. Рядом лежал испачканный такими же сгустками пистолет. Юный возраст не помешал Уинстону разобраться, что же произошло в этой квартире. Очевидно, молодая хозяйка покончила с собой как раз в тот день, когда Уинстон впервые увидел манящий свет из ее окна. Примечательно, что убивая себя выстрелом из пистолета, она не хотела причинить вреда своему любимому дому.

Слева на стене оказалась запись, сделанная рукой бывшей хозяйки. Алой губной помадой были аккуратно выведены слова, кажущиеся Уинстону странными:

«Что я могу сказать самой себе? Твоя красота…твоя индивидуальность…твое дарование…твой разум…твоя воля…твоя внутренняя сила…твоя доброта…твоя чувственность…твое милосердие…твое острое понимание сути многих вещей – это наказание, ниспосланное тебе откуда-то «оттуда». Это все твое, но какова тебе от этого радость и польза? Это тебя не спасло, моя милая Лола. Милая Лола, спаси себя прямо здесь и сейчас. Все в твоих руках».

Уже у себя дома, в комнате, которая ему не принадлежала, Уинстон тихо включил плеер, но проигрываемая музыка была уже не такой впечатляющей и приятной. Ему невольно вспомнились слова Санни: «У него паразитическое мышление. Он не может жить с нами дальше». Обидные воспоминания подтолкнули Уинстона к принятию первого серьезного решения за всю свою жизнь. С небольшим багажом личных вещей за плечами и преступно обретенным плеером в руках он ушел из дома, который раньше считал своим, чтобы поселиться в пустой квартире, которую он так удачно нашел.