Бешеный шарик

Я – усталый путник в пустыне с красным песком. Почему красный песок? Я люблю красный песок и могу себе позволить использовать красный песок в собственных фантазиях, как мне вздумается и когда мне вздумается. И вот я иду по пустыне с красным песком. Почему я там оказалась? Куда я иду? Что хочу увидеть в конце пути? Я не знаю. Я ничего не знаю ни о себе, ни о своей жизни, ни о красной пустыне. Я просто иду, куда глаза глядят. У меня нет ничего за плечами. Ни еды, ни питья. У меня никогда ничего не было. Я не добытчик и не герой. Я просто иду. Меня мучает жажда. Я внушаю себе, что в любую минуту могу выпить хоть ведро чистой прохладной воды, но лучше насладиться живительной влагой вон за той далекой дюной. И это срабатывает. Много далеких дюн пройдено благодаря иллюзии. А что если этого не достаточно?

Есть ли смысл идти дальше? Я же знаю, что логическое завершение – это тупик. Где я найду тупик в красной пустыне? Не стоит забывать, что мне подвластна моя жизнь. Я могу прямо здесь, на этой, по моим подсчетам сорок шестой, дюне встретить свой конец. Просто упасть и представить себе, что это и есть мой тупик. Представить свой последний вздох и настолько поверить в это, чтобы дышать и в самом деле было нечем.

Меня вела вера в то, что дюна за дюной я ухожу от своего одиночества. Красная пустыня и есть мое одиночество. Я пришла в этот мир одна, оказалась в красной пустыне снова одна и уйду отовсюду тоже одна. Моих стараний было не достаточно. Что бы я не сделала – всего будет не достаточно. И мой воображаемый последний вздох не оправдает возложенных надежд. Нет ни надежд, ни тех, кто их возлагает.

Ты скажешь мне: «Как же так!». Или спросишь: «Как же так?». У меня не будет ответа. Ты говоришь или спрашиваешь это, исходя из паттернов, давно изживших себя. Тебе впору обратиться с этими словами к самому себе и понять, что ответа на них нет, и не может быть.

Мы ждем отклика на свои мольбы. Мы вечно что-то ждем. Идем в никуда и ждем, что наш путь одобрят. Как долго ты готов ждать? Мое ожидание мне только мешало. Двигаться в никуда нужно самозабвенно. Мы привыкли обременять себя мыслями и чувствами, а кому в красной пустыне нужно его человеческое достоинство и мысли о чуде? Нужно шагать только вперед и обязательно с пустой головой! Пустую голову легче наполнить иллюзией. Иллюзиям необходимо большое пространство.

Ты возмутишься. Что имеет человек с пустой головой? У него ничего нет. А что есть у тебя с твоей перегруженной и чрезвычайно умной черепушкой? У тебя найдется несколько ответов, лишь бы мне возразить. Давай, подумай, раскинь своими увесистыми мозгами, придумай мощный, аргументированный ответ. И обязательно, чтобы твой ответ был в пику моим словам, которые как никогда наполнены правдой. Так гораздо интереснее. Только прежде, чем обрушивать на меня доказательства своей правоты, подумай сам, насколько ты всему этому веришь.

Я больше ни во что не верю. Ничто не имеет значения. Зачем верить в то, что не способно утолить жажду в красной пустыне? Все ложно. И жажда ложная. Как жажда может мучить человека, который давно уже умер?

Меня больше нет. И не было никогда. Были образы, не интересные даже для меня самой. Сейчас я просто путник в красной пустыне. Мертвец, представляющий свой последний вздох.

Мне так пусто. Так пусто, пусто, пусто… и даже красный песок не радует взор. И за последним вздохом почему-то следует еще один вздох. И нет этому конца. Очевидно всего, что я сделала, оказалось недостаточно».

Уинстон, как когда-то и сам Энтони, ничего не понял из письма. «Чтобы в этом разобраться действительно нужно пятьдесят лет», – произнес мальчик и спрятал письмо обратно в книгу.

4

Отдавая львиную долю своего внимания государственным делам, Фокса все же успела заметить перемены в поведении Людовик. Ее звонкий голос, который раньше частенько выводил Фоксу из себя, больше не звучал даже в самые погожие дни. Людовик тихо и безрадостно играла в новые игрушки, пугливо оборачивалась, если кто-то был рядом, неохотно шла на контакт даже с матерью, а все ее маленькое существо с каждым днем сжималось все больше и больше. Она видела себя в зеркале и не могла привыкнуть к параличу правой части лица. Стесняясь своего вида, Людовик старалась быстро покинуть место, где появлялись люди. Задорная девчонка в один миг превратилась в сутулое существо неопределенного возраста с вечно склоненной головой.

Однажды, гуляя в заброшенном саду, Людовик услышала голос отца. Он стоял за оградой, протягивая к ней свои трясущиеся руки. Джун выглядел жутко: отсутствующий взгляд, судорожная мимика, дрожащий голос. Было видно, что мужчина не ухаживал за собой с тех пор, как лишился семьи. Он кричал дочери слова сожаления и просил у нее прощения.