Бешеный шарик

Людовик смотрела на отца волчонком. Он сам и его раскаяние доставляли девочке нестерпимую муку. В состоянии испуга, ставшего для нее за последнее время почти родным, она стремительно побежала к дому. Людовик слышала, что с отцом творится что-то неладное и даже жуткое, но не оборачивалась. Джун достал тот злосчастный нож, которым изуродовал Людовик и стал резать самого себя.

– Доченька, обернись! – кричал он. – Видишь, я наказываю себя! Будь свидетелем! Я причиняю себе боль в качестве расплаты за каждую твою слезинку! Так выглядит справедливость! Ты должна дать мне свое прощение!

Наказывая самого себя, Джун желал искренне даровать облегчение своей любимой Людовик, но он и подумать не мог, что этот кровавый эпизод навсегда сломит ее хрупкую душу. Ему никто не сообщил, что больше недели, после их встречи, Людовик чуть живая лежала в своей комнате и каждый раз приходя в сознание, начинала задыхаться.

Ее спасением стал балет. Фокса чудом нашла старую балерину, которая более тридцати лет тому назад вернулась из Союза доживать своей век в райском Эшенленде. Строгий педагог не давала девочке ни минуты покоя и научила Людовик сублимировать пережитые страдания в нечто поистине прекрасное.

5

– Если в доме птицы – выпускайте их в окно. Кошек, собак, любую иную живность мы забираем с собой.

Допустив ошибку в протоколе, квартальные патрульные, пришли к Темптонам во второй раз. В отличие от первых двоих, эти ребята внушали страх.

– Тараканов возьмете? – дерзко спросил юный Темптон. – Их очень трудно вылавливать. Нужна аппаратура. У вас есть?

– Одного мы поймаем, без проблем. – ответил главный патрульный.

Без промедлений и на высоком профессиональном уровне, квартальные патрульные скрутили юного Темптона. Заблокировав любую возможность сопротивления, они вывели новоиспеченного нарушителя во двор, где его уже ожидало место в небольшом грузовичке, наполовину заполненном изъятыми ранее животными. Не теряя времени, патрульные вернулись к Темптонам, чтобы продолжить свою миссию.

– Животные имеются? – переспросил главный и самый суровый патрульный.

– Нет. Мы не жалуем животных. Наш дом только для нас. – с опаской произнесла хозяйка.

В этот момент из своей темной комнатки выглянул испуганный Уинстон. Голоса патрульных были ему знакомы. Именно эти двое ворвались в дом старика Энтони. Заметив мальчишку, патрульный закричал:

– Это кто?!

– Человек! – не выдержала мать.

Патрульный пристально смотрел на мальчика. С этого момента он перестал скрывать свое презрение к Темптонам.

– По всем признакам, он родился в период действия закона «О нормировании количества членов семьи». Вы не имели права рожать второго ребенка.

– Ему семь лет. – запротестовала мать.

– Пять лет, не больше. – тихо сказал начальнику второй патрульный.

Ситуация накалялась на глазах. Уинстон и его мать несправедливо оказались в опасном положении. Патрульные не собирались уходить ни с чем.

– О, как же меня достали эти лживые свиноматки! Вопреки закону, наплевав на критическое положение в государстве, эти бабы живо раздвигают ноги и плодят лишние рты! А потом, глядя нам в глаза, беззастенчиво и красочно лгут! За кого ты нас принимаешь, старая потаскуха?!

В борьбе за справедливость патрульные стали бить провинившуюся, по их глубокому убеждению, женщину. Не жалея своего времени и сил, они пинали ее в живот, в спину, спотыкаясь в порыве своей деятельности об ее лежащее тело. Когда бить ее уже не было смысла, патрульные поспешили уйти, закрыв плачущего Уинстона в ванной. По дороге к следующей точке, они выбросили юного Темптона на обочину.

Не имея денег на медицинские услуги, юный Темптон ждал и надеялся, что его мать сможет восстановиться самостоятельно. Она всегда быстро приходила в порядок, несмотря на тяжесть и опасность болезни, с которой ей приходилось бороться. Как только мать позволила, Уинтон лег возле нее и попытался обнять ее настолько крепко, насколько был способен. Так, в теплых объятиях они пролежали три дня, пока мать не умерла. Даже такой сильный и выносливый человек не мог чудом исцелиться от полученных травм. «Разбитая селезенка» – все, что о смерти матери услышал Уинстон. Он не знал что это, но старался не забывать слова, которые пока что ему ни о чем не говорят, до тех пор, пока ему не станет понятна правда.

Уинстон стойко, но с болью в сердце, переживал потерю, о которой его предупреждал старик Энтони. Последний человек, от которого мальчик мог дождаться хоть немного тепла и любви, умолк навсегда.

Глава 5. 2074

1

Юный Темптон уже давно ходил в статусе Темптона-старшего. Он мог считать себя бесконечно правым, испытывая к Уинстону чувство презрения и всеобъемлющей нелюбви, но официальное родство продолжало держать их обоих в заручниках сложившихся обстоятельств и Темптон-старший, скрепя сердцем, был обязан присматривать за Темптоном-младшим.