Бесконечная любовь

— Шарлотта. — Голос Брэдли теперь уговаривающий, и я вижу, как он поднимает взгляд на окно заправки, как будто ему интересно, почему Иван еще не вышел. Он наклоняется, подпирая предплечьем край окна, как будто мы друзья. — Слушай, просто пойдем со мной. Нейта здесь нет. Я объясню тебе больше об Иване и Братве, и почему ты здесь в опасности. Почему я продолжал преследовать тебя. Это для твоего же блага. И ты можешь рассказать мне больше о Нейте. Может, ты права, и мне стоит взглянуть на него еще раз…

Он прерывается на полуслове, когда внезапно появляется Иван, его рука обхватывает горло Брэдли и швыряет его назад к немаркированной машине ФБР, его вес тела опирается на руку, которая удерживает Брэдли прижатым. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я вижу лицо Ивана, когда он бросается вперед и отрывает Брэдли от моего окна, на его лице маска холодной ярости.

— Какого хрена ты творишь? — Рычит Иван, его голос низкий и опасный.

Брэдли сопротивляется хватке Ивана, его рука нащупывает пистолет. Иван резко отталкивает руку Брэдли, край его ладони касается запястья Брэдли. Агент вскрикивает от боли, и его лицо краснеет от смущения, эта яростная ненависть снова заполняет его взгляд. Я застыла на своем месте, мое дыхание перехватило, мои руки сжимают мои бедра так сильно, что я чувствую давление моих ногтей через джинсовую ткань.

— Отпусти меня, русский кусок дерьма! — Рявкает Брэдли, слюна пузырится с его губ. Иван наклоняется, его предплечье скользит по трахее Брэдли, когда он прижимает его к машине. — Кто-то… увидит тебя…

Его слова выходят сдавленными, теперь еще более приглушенными, и я чувствую чувство удовлетворения, которое пугает меня. Я не должна радоваться, видя, как Иван прижимает агента ФБР к машине, швыряя в него угрозы. Насколько меня учили всю жизнь, это не то, чего я должна хотеть. Иван — преступник, и Брэдли — тот, к кому я должна бежать за помощью.

Но Иван — единственный, кто когда-либо заставлял меня чувствовать себя в безопасности.

Иван наклоняется ближе, его спина прямая как шомпол. Я едва слышу, что он шипит Брэдли, слова слабые, но я все равно могу их разобрать.

— Держись от нее подальше. Она сделала свой выбор.

Выбор? О каком выборе он говорит? Немного той неразрешенной злости, которая все еще во мне из-за ситуации, в которую меня поставил Иван, вспыхивает, потому что правда в том, что мой выбор исчез, когда я стала одержимостью Ивана. Когда эта одержимость сделала меня мишенью для его семьи. Мой выбор исчез, когда он напал на Нейта и сделал его еще большей частью всего этого.

Выбор исчез, когда стереть свою жизнь дочиста и начать все заново стало моим единственным вариантом.

Или он имеет в виду себя? Потому что я не выбирала его. Я не выбирала. Я уйду, как только получу то, что мне нужно. Прошлая ночь ничего не изменила. Ничто не изменит этого. Но голос, который шепчет это, кажется более хрупким, чем когда-либо.

Брэдли фыркает.

— Она не знает, что выбирает, если это правда, — выплевывает он. — Но она такая же глупая, как я и думал, если это действительно так.

Я с ужасом наблюдаю, как Иван так быстро меняет хватку, что я почти не замечаю движения, его другая рука сжимает горло Брэдли так сильно, что костяшки его пальцев начинают белеть. Он тянется другой рукой к пистолету Брэдли, выдергивает его из кобуры и бросает на тротуар, отбрасывая его ногой, когда лицо Брэдли начинает приобретать тревожный оттенок фиолетового. Его глаза выпячиваются, и он тянется вверх, царапая руку Ивана, пока тот сопротивляется. Я никогда не понимала, насколько силен Иван, до этого момента. Его рука согнута, мышцы напряжены под рубашкой, и это было бы возбуждающе, если бы этот момент не был таким чертовски ужасающим.

Какого хрена я только что так подумала? Что со мной не так?

— Иван! — Кричу я, мой голос приглушён через стекло. — Стой! — Я вижу, как он на грани того, чтобы задушить Брэдли, собираясь сделать выбор, который он не сможет отменить. Я знаю рационально, что он делал это уже десятки раз, сотни раз, и он идёт по дороге, которая исчезает за ним уже долгое время. Но это первый раз, когда я вижу это лично. Первый раз, когда я становлюсь свидетелем чего-то, что он не может отменить.

Это может быть лицемерием, но я искренне боюсь за него.

На мгновение мне кажется, что он меня не услышал. Он не двигается, и я мельком вижу его лицо в боковом зеркале машины Брэдли. Его глаза прикованы к Брэдли, в них холодная ярость, от которой у меня по спине пробегает новая волна озноба. Он выглядит вполне способным убить человека, убить этого человека, и я вижу ту его сторону, о которой он мне рассказывал вчера вечером- жестокого человека, способного на пытки и убийства.

Я открываю рот, чтобы снова накричать на него, в ужасе от того, что произойдет, если Иван переступит черту, убив копа, агента ФБР, когда хватка Ивана слегка ослабевает, и Брэдли судорожно втягивает воздух, задыхаясь, когда он испускает поток яростного кашля.