Читаем Бесконечная шутка полностью

180. Но Аврил попросила бывшего N 1 в одиночном разряде среди мужчин из МТИ Корбетта Торпа отвезти Марио в церебральную фиговину студенческого союза В. П. Рикки, где Торп с помощью старого студенческого пропуска (закрыв пальцем год) провел их мимо охранницы в Верхнюю прямую мышцу и вниз до ледяного розового подвала студии YYY, где единственный человек, который не разговаривал, как злая мультяшка, чрезвычайно прыщавый парень за пультом инженера, в ответ только показал на трехсекционную ширму из желтой папиросной бумаги, видимо, имея в виду, что хиатус не может быть долгим, если отсутствующая сторона не забрала с собой свой верный экран. Марио и понятия не имел, что МП во время эфира пользуется экраном. Тогда-то он и взбудоражился.

181. Прозвище Корбетта Торпа среди не самых мягкосердечных детей – «Т-т-т-т».

182. Также иногда известных как тошниловка.

183. Тускло-металлическое, как у Кенкля и Брандта, не белое пластмассовое ведро для промышленных растворов, которые ассоциируются с Эсхатоном и вчерашним побоищем.

184. Быстро двигаться в одном направлении, увидеть, что мяч летит куда-то тебе за спину, и тут же остановиться и повернуть – называется «удар в противоход», и он приводит к немалому количеству травм коленей и лодыжек юниоров; иронично, что как раз Хэл после расцвета стал известен как истинный мастер ЭТА в области пласировки, разводки противника и старого доброго противохода. Еще краткое отступление: Деннис ван дер Меер, отец «боковушек», был профессионалом низкого уровня, иммигрировавшим из Голландии, и стал важным тренером профессионалов и гуру теории обучения теннису, уровня приблизительно Гарри Хопмана или Вика Брейдена.

185. Легендарно неблагополучные родители Стайса живут в Канзасе, но у него есть две, предположительно, лесбийские тетушки или пратетушки по материнской линии в Челси, которые привозят ему лакомства, которые все равно запрещает тренерский состав.

186. Серьезные юниоры никогда не поднимают теннисные мячи руками. Юноши обычно нагибаются и чеканят мячи лицом своей палки; для этого есть различные подстилки. Девушки и мальчики не любят наклоняться, а зажимают мяч между кроссовкой и ракеткой и быстро как бы дергают ногой вверх, поднимая мяч на ракетке. Мальчики прижимают мяч к внутренней стороне стопы, тогда как девушки прижимают к внешней, что выглядит более женственно. Обратный снобизм, свойственный ЭТА, ни разу не достигал того уровня, чтобы люди нагибались до земли и собирали мячи мануально – это, как и козырек на корте, считается верным признаком новичка или дурачка.

187. NB: Европейцы и австралийцы называют удары над головой «оверхэндами», тогда как южноафриканцы иногда также зовут их «пойнтерами».

188. На ужин в выходные бюджета не хватает, и в меню на неделю под СБ и ВС приписано «собирательство», что для определенного процента жильцов этой осени оказывается буквальным.

189. Дополняя, где уместно, примечание 12: Демерол – гидрохлорид мепередина, синтетический наркотик из Списка II от Sanofi Winthrop Laboratories в виде сиропа с банановым вкусом; в 25, 50, 75 и 100-миллиграммовых ампулах; и в (наиболее популярных у Д. У. Г.) 50 и 100-миллиграммовых таблетках, известных на Побережье соответственно как «галька» и «бам-бам». (Под административками за нетрезвяк, конечно, имеются в виду административные наказания за нарушение порядка поведения в общественных местах в нетрезвом виде, а ГэЗэ и УДОт, кстати говоря, – соответственно государственный защитник и офицер по условно-досрочному освобождению, он же начальник по УДО.)

190. Если во время совершения тяжкого преступления кто-то умирает, даже от неисправного кардиостимулятора или удара молнии, преступнику предъявляют убийство второй степени и несторгуемый срок – по крайней мере, в Массачусетсе, – жуткое законодательное положение, как склонно считать большинство наркоманов, ведь хотя они и не ориентированы на насилие, эффективность и заботу о безопасности тоже не назвать отличительными чертами преступлений, мотивированных наркозависимостью, – они, как правило, в лучшем случае импульсивные и непродуманные.

191. Также известно как «отправить дело в синюю папку», то есть в некий юридический лимб на определенный период, где его могут переоткрыть («отправить в красную папку») в любой момент, когда УДОт и комиссии решат, что подзащитный не достигает «удовлетворительного прогресса».

192. Она не сказала буквально «трындец».

193. Гейтли узнал все это не от Пэт Монтесян; в основном это как бы мифология Эннет-Хауса, с парой твердых фактов от Эухенио М. и Кельвина Болта, которые едва ли не молятся на Пэт.

194. Совсем не похоже на контрактуру Фолькманна (см. выше примечание 115).

195. Из-за чего ему пришлось нести Финансовое Покаяние, но, к счастью, благодаря полуКрокодилу Свену Р., который был маляром и добровольно залил трещину какой-то странной пастой под дерево, Гейтли пришлось оплатить только тюбик пасты, а не целиком новый стол для кафетерия.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие романы

Короткие интервью с подонками
Короткие интервью с подонками

«Короткие интервью с подонками» – это столь же непредсказуемая, парадоксальная, сложная книга, как и «Бесконечная шутка». Книга, написанная вопреки всем правилам и канонам, раздвигающая границы возможностей художественной литературы. Это сочетание черного юмора, пронзительной исповедальности с абсурдностью, странностью и мрачностью. Отваживаясь заглянуть туда, где гротеск и повседневность сплетаются в единое целое, эти необычные, шокирующие и откровенные тексты погружают читателя в одновременно узнаваемый и совершенно чуждый мир, позволяют посмотреть на окружающую реальность под новым, неожиданным углом и снова подтверждают то, что Дэвид Фостер Уоллес был одним из самых значимых американских писателей своего времени.Содержит нецензурную брань.

Дэвид Фостер Уоллес

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Гномон
Гномон

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории.Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное – в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый – это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. Вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Ник Харкуэй

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика
Дрожь
Дрожь

Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.

Якуб Малецкий

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги