Бесконечное Лето: в плену у Матрицы.

Завораживающие звуки заполнили помещение музыкального кружка. Я сразу же узнал мелодию, нравившуюся мне и раньше — из советского мультфильма про инопланетянина, способного принимать форму встреченных им объектов, и любопытства ради заглянувшего на нашу планету, где он поначалу напугал отдыхавшего у озера художника, а потом они подружились. Вот только название того мультика никак не мог вспомнить.

Более того: погрузившись в раздумья, в какой-то момент я обнаружил, что странным образом Мария изменилась: её волосы почернели, равно как юбка и пионерский галстук, а в чёрных глазах отражался блеск Луны, уже успевший появиться в небе. Вдобавок она тихонько подпевала себе под нос слова незнакомой мне песни:

It was a dark before a light,

Black color was before a white,

You may be right, you may be wrong,

To know truth you must be strong…

Я тряхнул головой, разрывая колдовское очарование. Передо мной снова была привычная мне Мику. И опять знакомая вещь, хотя не сразу догадался, откуда она. А когда сообразил, сердце сжалось в груди. Ведь это же из той самой песни, которую никто, кроме меня, не слышал! Тут же вспомнились и слова: «…а когда мы увидимся вновь, тихо ветер ночной будет петь о своём…».

Вика слушала, прикрыв глаза, и в мыслях своих наверняка была далеко отсюда.

Неудивительно, что потом мы наградили музыкантшу аплодисментами.

Раскрасневшись от смущения, Мария раскланялась и переключилась на игру на саксофоне. Но ни саксофон, ни тем более гитара не впечатлили меня так, как скрипка. Её стоило оставить под конец.

По окончании концерта мы ещё немного поговорили о музыке в частности и искусстве в целом. Сошлись во мнении, что классика не зря является таковой — её будут смотреть и слушать и сто, и двести лет спустя, а какие-нибудь «буги-вуги» забудутся очень быстро — через десяток лет никто уже не вспомнит ни текст, ни имя автора. В чём убедился собственноручно, попытавшись вспомнить исполнителей и их хиты, бывшие на пике моды в начале двухтысячных. Но кроме Земфиры и группы «Тату» с ходу не вспомнился никто.

Я вызвался проводить девушек до их домика — они вновь, как и когда-то, жили вместе. Ну а оттуда прямиком до медпункта.

И опять свет в его окнах. Чем там второй вечер подряд занята Виола? На сей раз любопытство пересилило и, стараясь не наступать на сухие ветви, я подкрался к одному из окон. Увы, оно оказалось плотно зашторено, и ни единого звука не доносилось изнутри. Разумеется, я мог постучаться под предлогом получить таблетку от головной боли, но интуиция подсказывала — лучше этого не делать. Тем более что струившийся из окна свет казался неживым, каким-то белесо-гнойным. Таким в компьютерных играх горят глаза у всякой нечисти.

Прождал чуть ли не час, но ничего не изменилось, пришлось отправляться обратно несолоно хлебавши. Ульянка уже дрыхла без задних ног — набегалась, наверное. Я не стал её будить, просто забрался в свою постель и заснул.

А на третий день начались приключения, причём с самого утра. Не успел продрать глаза, как нарисовалась Сабрина.

— Тебе велено через пятнадцать минут быть на пляже у лодочного причала, — без всяких предисловий начала она, обращаясь ко мне.

— А ты, как и другие, должна оставаться в домике, — это уж относилось к Ульяне.

— С какой стати? — огрызнулась та.

— Так приказано. Ослушаешься, будешь сидеть под домашним арестом до конца смены.

— Что-то случилось? — обеспокоился я.

— Да. Поэтому не мешкай, через пятнадцать минут на пляже.

И, развернувшись, ушла.

— Не ходи! — принялась уговаривать Ульяна. — Не к добру это!

— Раз пообещал, значит, должен. Не волнуйся за меня, всё будет хорошо.

Хотя у самого на душе скребли кошки.

Прибыв к указанному месту, я удивился — кругом никого, и всё вокруг как обычно. Но удивление продлилось недолго.

На дальней оконечности пляжа показалась Ольга Дмитриевна. Со стороны лагеря ко мне направилась Виола, поигрывавшая шприцом с жидкостью цвета денатурата внутри, а из помещения лодочной станции вынырнула мерзко улыбавшаяся Сабрина с огромным гаечным ключом в руках.

Надо же было так глупо попасться в ловушку. И предупреждали ведь! Подвела дурацкая самоуверенность — с двумя агентами справился, справлюсь и с третьим. Но сразу с тремя…

Встретившись взглядом с вожатой, я невольно вздрогнул — сквозь зрачки её глаз на меня смотрел Чужой.

— Семён, — холодно произнесла она, — ты знаешь, кто мы и зачем здесь.

Я кивнул в знак согласия. Отпираться было бессмысленно.

— Тогда предлагаю вот что: ты не оказываешь сопротивления, а я гарантирую тебе райские сны: собственный остров на Средиземье, яхту и целый гарем из знойных девушек, умелых в любви, не чета здешним соплячкам. Ну и многое другое по мелочам. Устраивает?

Я оглянулся. С трёх сторон враги, с четвёртой — река. И ни одной лодки рядом. Да, в безвыходной ситуации разумнее всего сдаваться. Но помимо разума существует ещё и сердце.