Бесконечность любви, бесконечность печали

Все это звучало как сущий вздор. Обухов не поверил своим ушам, поднял голову, непонимающе уставился на мужчину в крес­ле. Тот отвел глаза и как бы между прочим поинтересовался: по­чему Юрий Анисимович хлопочет за Лежнивец? По его мнению, такой человек, как она, не может и не должен работать начмедом в одной из лучших городских больниц. Ведь это бросает тень на все ведомство! К концу выволочки начальник недвусмысленно намекнул: такие проколы с подбором кадров чреваты для карье­ры самого Обухова.

Втянув голову в плечи, Юрий Анисимович заизвинялся, стал мямлить что-то вроде обещаний впредь досконально изучать лич­ные дела сотрудников. А вернувшись в кабинет, долго приходил в себя, глотал успокоительные таблетки, запивал их сердечными каплями. И все время прикидывал: как теперь быть с Валерией? Вспомнился первый день их знакомства, и до него вдруг дошло: он повелся тогда, как мальчишка, на ее женские прелести, а она его просто использовала.

Все женщины - продажные шлюхи! Все без исключения! Осо­бенно карьеристки - эти отца родного сдадут ради одной ступень­ки вверх! И его супруга не лучше. Ее ведь тоже кто-то продвигает. Обухов слишком хорошо знает: сами по себе такие дела не проис­ходят! Фу, какие шлюхи! Одним голову дурят, с другими спят. По­нятно теперь, почему Валерия словом не обмолвилась, что знако­ма с Ладышевым-младшим. И не просто знакома, а, оказывается, собиралась за него замуж!

«Потаскуха! Сволочь, б... - дернув собачий поводок, Обухов едва слышно выругался, осмотрелся: Валерия уже на месте. Теперь главное, чтобы поблизости не оказалось любопытных глаз. - И тогда, сучка, с двумя спала, и сейчас. И меня при себе держит, и Ла- дышева. А ведь сегодня он не последний человек в медицинском бизнесе. Выходит, нас обоих использует. Ну и сволочь же!.. Жаль, нельзя ее прямо сейчас послать подальше. Опасно, очень опасно приблизился... Такая будет мстить, ни переднем не остановится... А о Ладышеве для начала надо выпытать побольше...»

- Привет! - проходя мимо скамейки, на краешке которой, под­стелив пакет, сидела Лежнивец, глухо поздоровался Юрий. - Иди следом, только на расстоянии.

- А собака? - округлила та глаза. - Я боюсь больших собак!

- Людей надо бояться, - процедил сквозь зубы Обухов. - Отвела мне роль слепого котенка в своих интригах? Давай выкладывай все с самого начала, не стесняйся.

- С какого начала?

Прихватив пакет, Лера растерянно засеменила следом - с дру­гой стороны, подальше от пса.

- Как оперировала вместе с сынком профессора Ладышева, как спала с ним, замуж навострилась, - перечислил Юрий. - И не пы­тайся врать, что не поддерживаешь с ним отношений. Не поверю,

прошипел он.

- Но это правда! Мы не виделись с того времени, как расста­лись... Много лет, - с жаром принялась было оправдываться Вале­рия, как вдруг поняла, что признала факт более близкого знаком­ства с Ладышевым, и прикусила язык.

Впрочем, похоже, отрицать все бессмысленно. Уж слишком во­инственно настроен Обухов.

- Предположим, - усмехнулся он. - Только я перед уходом с работы освежил в памяти статью о профессоре и заметил одну странность: с чего бы это журналистка тебя пожалела? Ни имени не назвала, ни фамилии. От самого Ладышева поступило такое указание? Ты ему карьеру и жизнь едва не сломала, а он, выходит, вдруг все забыл? Так не бывает. Признавайся, часто с ним спишь?

- Юра, ты с ума сошел! - округлила глаза Валерия. - Честное сло­во, я ничего не знала о нем долгие годы! Да, я разыскала его после выхода статьи. По одной простой причине: я испугалась. Вдруг он станет мстить? Только встретиться он отказался. Категорически.

- А мне почему ничего не сказала?

- Юра, неужели ты не понимаешь почему? - для убедительно­сти Валерия театрально прижала руки к груди. - И та операция, и Ладышев - это ведь черные дни в моей жизни! Не рассказывала, потому что боялась: не поверишь, перестанешь мне помогать, под­держивать, - на ее ресницах заблестели слезы.

- Так все-таки «помогать»... - хмыкнул Обухов. - А я думал, у нас любовь. Не хнычь, нет веры ни тебе, ни твоим слезам.

- Ну конечно, любовь! - смахнув слезу, подхватила Валерия.

- С Ладышевым у тебя якобы то же самое было, - как бы меж­ду прочим заметил Обухов и, посмотрев на засуетившегося пса, остановился: кажись, тот присмотрел место для «большого дела». - Даже замуж собиралась!

- Не собиралась я за него замуж! Ты же знаешь мою историю: Петр - отец Софьи. А легкий флирт с коллегой никто не запрещал. Какой Ладышев? Кто тебе наплел такие бредни?

- Неважно, - насупился тот. - Важно другое. Наш новый началь­ник - бывший ученик профессора Ладышева. А ты - одна из ви­новниц скандала и того, что он умер. Гинеколог, просмотревший криминальный аборт, сваливший вину на молодого хирурга... По­нимаешь, чем тебе это грозит?

Валерия, охнув, побледнела.

- Но откуда... он узнал, что я - тот гинеколог? Фамилию смени­ла, столько лет прошло... - забормотала она. - Юра... это все статья виновата! Это заговор против меня! Удавила бы журналистку!!!