Бесов нос. Волки Одина

Тут Митя прервал Профессора. До этого он отрешенно созерцал озеро, ни на кого из своих спутников не глядя и ни разу не закашлявшись. И вдруг воскликнул:

– Вы только посмотрите! Оно как будто живое! Живое существо, а не озеро… И вода! Она не похожа на обычную воду… Вам не кажется?

Свои восклицания Митя, похоже, адресовал Профессору, так как обернулся и смотрел в его сторону. Тяжелые веки поднялись, открывая Митины глаза, которые словно еще больше посветлели от удивления.

«Мне кажется, что вы, голубчик, меня перебили и довольно бестактно», – подумал Сенявин. Но ответил без раздражения, с улыбкой:

– Озеро как озеро.

– Надеюсь, что в этой живой воде хоть какие-нибудь живые рыбки водятся, – заметил Ведущий, садясь на скамью рядом с Митей и ставя на колени свой небольшой рюкзак.

Петрович ничего не сказал. Он обернулся и, как показалось Профессору, смотрел на Митю с таким же удивлением, с каким Митя смотрел на Сенявина.

– Я с вашего разрешения продолжу, – вновь заговорил Профессор. – Устав от этой дилетантской болтовни, я решил по-научному исследовать вопрос. Исходя из того, что не только каждый человек, но и каждое общество состоит из потребностей, что эти потребности делятся на три основные группы: биологические, социальные и познавательные… Так для отдельного человека. А говоря об обществе, о народе, будет, пожалуй, удобнее различать потребности экономические, политические и духовные… Исходя из этих посылок, я поставил перед собой задачу нарисовать, если хотите, портрет русского народа, следя за тем, как он на протяжении столетий вел себя, удовлетворяя свои базовые потребности. Ибо иного продуктивного пути для исследования природы отдельного человека – и тем более народа – я не знаю. Готов допустить, что его и не существует, этого пути.

Профессор остановился и оглядел своих слушателей.

Ведущий в этот момент достал из своего рюкзачка MacBook и собирался его включить.

Митя смотрел прямо перед собой, снова – на озеро и на воду.

Драйвер, полуобернувшись на водительском кресле, с любопытством разглядывал Митю.

«Все-таки я очень сложно для них говорю. Надо попроще, попроще, планку опустить», – мысленно приказал себе Профессор и продолжал:

– Чтобы было понятнее, давайте представим Россию в виде, ну, скажем, трехэтажного дома. Первый этаж давайте условно назовем экономическим, второй – политическим, а третий, как мы договорились, духовным или, если угодно, познавательным. На каждом этаже у нас будет по три комнаты, или по три формы культуры, или по три модели поведения. В своих лекциях я их обычно обозначаю греческими словами. Но вас не хочу затруднять… Помните, у Достоевского, Иван Карамазов, беседуя с братом Алешей, говорит: «Давай рассуждать как можно глупее»? И объясняет: «Чем глупее, тем и яснее. Глупость, брат, коротка и нехитра, а ум виляет и прячется»… Вот я и предлагаю рисовать наш портрет прямо и честно. Как его Карамзин рисовал, наш великий историк. Когда его однажды спросили, как одним словом описать то, что творится в России, Николай Михайлович честно ответил: «Воруют».

– Точно! Вот молодец! – радостно воскликнул Петрович и стал смотреть на Профессора.

«И я молодец – нащупал нужную тональность, и народ сразу же начал реагировать», – мысленно похвалил себя Профессор и возразил:

– Карамзин, конечно же, молодец. Но мы с вами будем описывать трехэтажное здание. И потому, забегая вперед, скажу, что воруют у нас в основном на первом этаже, а на втором и на третьем другие слова потребуются.

– Какие? – спросил Драйвер.

– Давайте по порядку, с первого этажа начнем. Именно там воруют. Но я всегда уточняю: скорее грабят, чем воруют, потому что чаще делают это в открытую, никого не стесняясь. Это во-первых. А во-вторых, грабят не только людей, не только народ, но испокон веков варварски грабят территорию, землю нашу. На этих двух китах – ограблении территории и ограблении населения – собственно, и строилась вся наша экономика.

– А сейчас разве не строится, – не то спросил, не то утвердил Петрович.

– Лучше в прошедшем времени. Так безопаснее, – усмехнулся Профессор. – И обратите внимание: территорию грабят главным образом в первой комнате нашего первого этажа, а людей – главным образом во второй. И первую комнату я предлагаю называть производственной культурой, а вторую – финансовой… Правильнее было бы именовать ее коммерчески-финансовой. И вообще, если изъясняться действительно научно, надо сделать много предварительных оговорок и уточнений… Но мы ведь договорились не умничать, а писать портрет простыми, грубыми, честными мазками.

– Правильно, Профессор! А что в других комнатах творится?

– Погодите, Анатолий. Мы с вами еще и первую комнату не нарисовали. И для нее не одно, а два слова понадобятся: «грязь» и «хамство». С вашего позволения, с грязи начнем.