Бесов нос. Волки Одина

– Сейчас, господа-товарищи, освежимся, переоденемся. А через полчаса милости просим закусить тем, что поймали. – Драйвер вдруг заговорил по-фински или по-карельски. А потом то ли перевел, то ли объяснил с угорским акцентом: – Этто я дочь свою похвалил. Мастерицца готовить лоссося. По-русски как-то неутопно хвалитть. – И завершил без акцента: – Погода хорошая. Не возражаете, на улице поедим? Ну, тогда встречаемся в том люстхусе, – и он махнул рукой в глубину двора, где на земляном возвышении виднелось массивное деревянное строение, похожее на беседку, скорее, на ротонду с низкими резными перилами.

Когда Профессор вошел в беседку, Ведущий уже сидел на лавке за широким дощатым столом. В центре стола прямо на столешнице лежала гора зеленого лука и рядом на деревянном подносе – крупно нарезанный деревенский хлеб.

На Трулле были очень модная и, видимо, очень дорогая замшевая куртка и, насколько мог определить Профессор, еще более модные и дорогие светлые джинсы, причем не те, что были на нем накануне. Обувь телеведущего Сенявин не мог разглядеть (ее закрывал стол), но тут же подумал, что кроссовки или ботинки у Александра тоже должны быть не те, в которых он приехал.

– Пива не желаете, профессор? – лучезарно улыбнувшись, спросил Ведущий.

Сенявин ему не ответил, как будто не расслышал вопроса.

– Петрович обещал. Темное. Домашнее. Приготовленное по какому-то викингскому рецепту, – рекламировал Ведущий.

– Викингскому? – задумчиво переспросил Профессор.

Тут в беседку вбежал Петрович с двумя стеклянными пивными кружками в руках. Одну из них он поставил перед Ведущим. Другую предложил Профессору. Но Сенявин укоризненно покачал головой.

– Неужели не слышали народную поговорку: «Вино на пиво – диво. Пиво на вино – …» – Профессор не договорил, ожидая, что Драйвер радостно завершит поговорку.

Петрович, однако, радостно откликнулся другим словом:

– Понял!

Он собирался было убежать с кружкой. Но с порога вернулся, поставил кружку на край стола и объявил:

– Мы пивко Аркадичу предложим. Не вопрос.

И опять устремился к выходу. Спрыгнув со ступеньки, он сделал несколько шагов прочь от беседки, но остановился и крикнул:

– Водка?! Виски?!

«Ты бы еще дальше отбежал! Я же не карел, чтобы орать через весь двор!» – сердито подумалось Профессору.

И только ему так подумалось, Петрович во второй раз крикнул: «Понял!» и убежал в сторону ближайшего строения, которое у древних скандинавов вполне могло быть кухней.

«Может, действительно домашнего пивка отведать», – подумалось Профессору. Рука Сенявина даже потянулась к отставленной в сторону кружке. Но тут Ведущий спросил:

– А на третьем этаже у вас что, Андрей Владимирович?

Профессор сделал вид, что не ожидал подобного вопроса, и даже стал озираться – сначала в сторону длинного дома, затем на другие строения: дескать, где же там третий этаж. А потом будто испуганно заметил:

– Вам же, помнится, не рекомендовали беседовать с не-патриотами.

– Но вы ведь, помнится, меня заверили, что вы патриот. Причем, особой категории – сострадающей, – весело откликнулся Ведущий.

«Один – один», – подумалось Сенявину, и с деланным равнодушием Профессор ответил:

– Вам будет неинтересно. На третьем этаже в моей системе располагаются три различных пути познания: научное, художественное и религиозное.

– Напротив, Андрей Владимирович, – ласково возразил Трулль. – Мне это очень, очень интересно. Пожалуй, даже интереснее того, что у вас творится на первом и втором этажах.

«Это у тебя творится!» – беззлобно подумалось Профессору, и он, выхватив с середины стола пучок зеленого лука, решительно отправил его в рот и с жадностью стал пережевывать.

Тут с запотевшим графином и граненой рюмкой, которую в прежние времена называли лафитником, в беседку вбежал Петрович. Графин и рюмку он, не спрашивая разрешения, поставил перед Профессором.

– Кто вам сказал, что я буду пить водку? – строго спросил Сенявин.

– Я это сам догадал. Мы, драйверы, ребята догадливые. Работа у нас такая.

– Неправильно догадали… Если я вообще пью водку, то только одного сорта.

– Это как раз ваш сорт.

– Я пью только «Абсолют».

– Это и есть «Абсолют». Причем настоящий, шведский, а не польский, который вы у себя в Москве употребляете.

– Но я употребляю «Абсолют ситрон»!

– А я вам что предлагаю?!

С этими словами Петрович наполнил лафитник водкой и спросил:

– Прикажете подавать основное блюдо? Или сначала аперитивчик с лучком и хлебушком?

Профессор молчал, растерянно глядя на рюмку.

Ответил Ведущий:

– Не знаю, как профессор, а я бы предложил дождаться нашего… нашего Дмитрия Аркадиевича. А то, вроде как, неудобно…

Петрович мгновенно исчез, словно его и не было.

«Я, наверное, на лодке, когда выбирали напитки, сказал ему, что предпочитаю “Абсолют ситрон”», – где-то как бы на поверхности подумалось Профессору и успокоилось, хотя там, в глубине, Сенявин был абсолютно уверен в том, что он никогда не говорил Драйверу про «Абсолют».

– Ваше здоровье, профессор! – объявил Ведущий и короткими, аккуратными глотками стал прихлебывать пиво.

Профессор продолжал молча разглядывать рюмку.