Читаем Бесов нос. Волки Одина полностью

Когда, что называется, заморили червячка, Ведущий спросил:

– А в восьмой комнате что, профессор?

– Вы русский человек, Александр? – вопросом на вопрос ответил Сенявин.

– По отцу и по матери – чисто русский, – признался Трулль.

– Лжете, – сказал Сенявин.

– Напрасно вы меня обижаете. Трулль – мой телевизионный псевдоним. Моя настоящая фамилия чисто русская и даже боярская. Если вам интересно, наш род происходит от некоего…

– Я не о вашей фамилии и не о вашем псевдониме говорю, – прервал Профессор. – И, уж конечно, не имею ни малейшего намерения вас обидеть! Дело в том, уважаемый Саша, что разные народы врут по-разному. Немцы, например, лгут умно и научно – не нынешние, конечно, фээргешники, а те, среди которых были великие философы и ученые. Американцы лгут лицемерно-политически. Французы – сексуально-тщеславно. Но лучше всех врут русские. Они врут, как дети. А дети ведь не столько врут, сколько сочиняют. Чувствуете разницу? Они создают мир, которого нет, но в который они верят всей своей чистой и радостной душой. Они и не понимают, что врут. И лгут вдохновенно, творчески, я не побоюсь сказать, искренне… Другие народы эту творческую детскость быстро теряют по мере взросления. Но не русские! Мы с годами лжем все более художественно… Не верите мне? Тогда поверьте хотя бы вашему великому тезке. Он считал национальным признаком русских «веселое лукавство ума». Подчеркиваю следом за Пушкиным: национальным признаком. Стало быть, если вы русский, то я не мог вас обидеть, когда сказал, что вы лжете. Я вам на наш общий национальный признак указал.

– Премного вам благодарен! – воскликнул Ведущий; несколько наигранно, отметил про себя Сенявин.

Профессор потянулся к графинчику. Драйвер его опередил: в сущее мгновение вскочил, обежал и налил в рюмку.

– Рано благодарите! – благосклонно кивнув Петровичу, возразил Сенявин. – Я ведь только начал вам объяснять. Как я полагаю, из этого нашего национального признака, нашего художественного вранья, в свое время возникло наше величайшее сокровище – великая русская литература! Это, господа, наш главный вклад в мировую культуру. По крайней мере, в области литературы у нас нет конкурентов. У англичан, у немцев, испанцев, итальянцев только по одному мировому гению, которых я предпочитаю называть титанами мировой литературы. У французов, по моей классификации, такого титана вообще нет, хотя имеется несколько замечательных писателей и, пожалуй, гениев. У нас же их – целых два с половиной!.. Предлагаю, господа, срочно выпить за нашу гордость – великую русскую литературу! – воскликнул Профессор и, не дожидаясь одобрения, осушил рюмку.

Его примеру сразу же последовал Трулль со своим пивом и не сразу – Митя.

– Как это – два с половиной? – спросил Дмитрий Аркадьевич и закашлялся.

Профессор не стал отвечать на вопрос: дескать, кашляет человек, зачем его беспокоить.

Вместо этого Сенявин отправил в рот очередную порцию лосося. А Трулль спросил:

– Действительно, любопытно, Андрей Владимирович, кого из наших поэтов или писателей вы называете половинкой? Полными титанами, как я догадываюсь, вы считаете Пушкина и Достоевского.

– Дело не в том, молодой человек… виноват, дорогой Александр… не в том дело, кого я считаю титаном, – возразил Профессор. – Кого весь литературный мир, и в первую очередь ведущие зарубежные писатели, признают своими учителями, – те и есть титаны. Это, если угодно, первый критерий. Уже по этому критерию Пушкин, увы, не входит в число титанов мировой литературы… Но есть еще и второй критерий. Титаны коренным образом меняют литературное мышление. Они это делают за счет того, что создают археобразы. Эти археобразы в той или иной степени должны быть присущи всему человечеству, но в первую голову призваны выражать национальный характер того народа, из которого вырос конкретный титан. И шире, шире… Так шекспировский Гамлет отразил путь, истину и жизнь всего англосаксонского протестантизма… «Век расшатался. И страшней всего, что я рожден восстановить его». Чем не девиз сначала британской, а теперь американской внешней политики?.. Во «всечеловеке» Фаусте – Гете его сам так назвал – с его «двумя душами» и вечным спутником Мефистофелем выразился германский дух… Дон Кихот вобрал в себя душу католической Испании.

Профессор снова принялся за лосося.

– Хорошо. У них Шекспир, Гете, Сервантес… А кто наши титаны? Кто наш русский дух отразил, если не Пушкин? – интересовался Ведущий.

– Русскими титанами мировой литературы весь мир, от Америки до Японии, признает Толстого и Достоевского, – объяснил Сенявин. – Но русский дух, русскую душу, как я считаю, полнее и глубже, если угодно, полифоничнее изобразил Достоевский.

– И кто же наш археобраз? – не отставал Ведущий.

– Конечно же, Карамазовы, – мгновенно ответил Профессор.

– Но их ведь три брата. А я вас спрашиваю: кто наш, русский, Гамлет, или российский Дон Кихот, или Фауст.

Перейти на страницу:

Все книги серии Бесов нос: Юрий Вяземский

Похожие книги

Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза