Бессердечно влюбленный

— Скажи мне Миша, — посмотрела я ему прямо в глаза. Хотелось искренне, но, кажется, получилось жалостно, потому что сердце снова сжалось. — Только правду, хорошо? Скажи, что случилось? Ты пришёл такой… такой… как на работе, когда хочешь убить кого-то…

— Удав? — догадался он, покраснел.

— Извини. Это, наверное, обидно, — вздохнула я. — Я просто должна знать, я чувствую: что-то изменилось. Серьёзное. Скажи мне всё, пожалуйста. Как есть.

Миша отвёл глаза, помолчал немного, потом вскинул их на меня:

— Твоё решение по поводу… моего вопроса изменится, если ты узнаешь, что, возможно, скоро я не буду богат?

— А при чём тут это? — удивилась я.

Даха вернулась в гостиную со стаканом воды, но догадалась притормозить. Шагнула обратно в кухню. Миша опустил голову. Выдохнул громко, словно решаясь.

— Отец против наших отношений. Он может отобрать компанию, если мы поженимся.

Я подскочила, забыв про слабость. Заглянула ему в глаза.

— Погоди, как отобрать?! А ты? Ты же живёшь компанией! Ты же столько в неё вложил!

Он пожал плечами обречённо.

— Официально его банк может затребовать срочный возврат кредита. И тогда я банкрот.

— Боже… Как же так можно?… Но послушай, я не понимаю тогда. Ты же наоборот, пришел с вопросом о свадьбе?! — одно с другим у меня в голове не склеилось. — Зачем?

Миша обнял меня за плечи.

— Просто если я решил, значит, я решил. И никто мне не указ. Я всегда решаю сам. С компанией выкручусь как-нибудь. Придумаю. Пока она моя. — Его глаза были огромными, как два зелёных моря, живыми, настоящими, и казалось, за его чёрными зрачками продолжалась я сама. — А ты мне нужна. Это я точно знаю.

Моё сердце запело от его слов, и в комнате посветлело, будто среди ноябрьских туч пробилось в комнату солнце. Захотелось наизнанку вывернуться, лишь бы Мише тоже было хорошо, а ещё стало понятно: он был так напряжён, потому что не со мной пришёл воевать, а с собой, с собственными проблемами и жестоким запретом на счастье.

Мой герой! Как хорошо, что я не ответила «нет»!

— Мишенька, но ведь мы можем и не жениться, можем просто быть вместе, — сказала я. — Главное, с тобой! Сердцу не важен штамп в паспорте.

— А мне важен, — упрямо ответил он.

— Мишенька, — только и могла вымолвить я. Воздуха стало много-много, свежего, прозрачного, или это было что-то другое, от чего дышалось широко, а во рту появилась пьянящая сладость. — Я тебя люблю!

И он, наконец, улыбнулся и тоже вдохнул полной грудью.

— Я хочу, очень хочу быть с тобой! — воскликнула я. — Но, правда, давай не торопиться, чтобы наша любовь не стала быстрой, как растворимый кофе. Вдруг я храплю или буду бесить тебя своими экзальтированными штучками, родственниками, яркими нарядами?

— Нет, не будешь, — мотнул он головой. — Я знаю, я решил.

— Из-за отца? — осторожно спросила я.

— Нет. Давно. Будь такой, какая ты есть. В тебе есть всё, чего мне не хватает. Даже согласно законам физики мы должны быть вместе. Если ты хочешь…

Счастье залило меня светлой волной. В каждой клеточке оно засветилось новогодними огоньками, и я сказала:

— Да.

— Что да? — распахнул глаза Миша.

— Я буду твоей женой.

И он меня поцеловал. Нежно, горячо, по-настоящему.

Откуда-то из дверей кухни послышалось задумчиво-ворчливое Дахино:

— А что банк, подумаешь банк. Надо попробовать перекредитоваться… И желательно не в России, да, Маню?

— Qu'est-ce que tu dis, mon trésor[46]?

Глава 23

Мы с Мишей сидели оба, блаженные и пьяные, глядя друг на друга влюблёнными глазами. Кажется, никого на свете не существовало красивей него…

Судьба подкралась незаметно в виде Дахи со стаканом воды. Бамц донышком о тумбочку рядом. Словно цунами в мир с сердечками.

— Товарищи, я, конечно, всё понимаю, — сказала подруга. — Но полчаса целоваться без остановки — это даже по меркам Маню перебор. А он француз, между прочим. Поцелуи у них придумали. И я уже устала стоять на кухне, Вика, пей воду.

Маню вошёл следом со смущённой улыбкой, словно извиняясь перед нами за свою femme[47], ибо по его французистому мнению ничего, более святого, чем поцелуи, не существовало. Разве только то, что идёт после поцелуев…

— А теперь переходим дружно на английский, чтобы все понимали друг друга! — скомандовала Даха.

Миша моргнул, словно увидел её впервые.

— Дарья, это точно ты? — спросил он, от разрыва шаблона послушно перейдя на английский.

Удивление на него всегда хорошо действует.

— А то кто же? — подбоченилась подруга. Никакой тебе робости или смущения перед бывшим боссом. Казалось, пока я была в обмороке, инопланетяне изъяли остепенившуюся и привыкшую к роли серой мыши девицу и вернули на её место боевую с дурнинкой подругу где-то с курса третьего.

— Не похожа, — заметил Миша.

— Ну дак реалии изменились, — сверкнула глазами Даха. — Как говорится, не в сказке мы теперь. Ты, Михаил, больше не начальник, а парень моей лучшей подруги, так что тебе ещё придётся мне понравиться. Лучшая подруга — это хуже тёщи, между прочим.

— Даха! — с укоризной одёрнула её я.