Бессердечные изгои. Безжалостный соперник

Пока я ехала в метро от своей квартиры до дома родителей на Парк-авеню, то думала о словах Кристиана. Я ненавидела тот факт, что он был абсолютно прав, мне нужно было отступить от этого дела.

Когда я добралась до пентхауса родителей, мама ждала меня около дверей.

– Спасибо, что пришла. Я подумала, может, мы сможем заказать суши на обед или еще чего-нибудь? – Она с надеждой улыбнулась мне.

– Что, прости? – Хотелось убедиться, что она не шутит надо мной. Она никогда не предлагала делать что-то вместе. После многочисленных отказов с ее стороны, когда я была еще ребенком, я перестала пытаться.

– Суши. Ты. Я. Я помогу тебе разобраться в документах отца.

– Прости, но я лучше всего работаю, когда одна, – ответила я. Притворяться, что мы с мамой часть сериала «Семейка Брейди»[25], не входило сейчас в мои планы, но я запомнила, что она попыталась. Я похлопала ее по руке, проходя мимо и направляясь в главную спальню.

Когда я подошла к комнате, то постучала, вспоминая секретный код, который был только у нас с папой: одно легкое похлопывание, стук, пять похлопываний, стук и два похлопывания.

– Пап? – позвала я, но никто не ответил.

– Знаешь, он был не в настроении весь день. Он даже не отвечает на звонки адвокатов. – Мама остановилась позади меня, поправляя подол своего платья.

– Папа! – Я снова постучала, напрочь забывая о секретном коде. – Открывай. Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь со мной разговаривать. Мне нужно понять, что случилось.

Этой ночью я почти не спала, мысль о том, что мой отец был способен на подобные вещи, заставляла меня хотеть утопиться в реке Гудзон.

Мама держалась рядом, она была больше в роли любопытной публики.

– Уходи, – громко ответил папа через дверь.

– Пап, я хочу помочь.

– Да? Потому что ты еще никак не помогла.

– У меня есть вопросы, – в ответ огрызнулась я. Мои растущие подозрения и его поведение были плохой комбинацией.

– Если не веришь мне, может, тебе не стоит приходить в суд.

– Никто не говорил, что я тебе не верю, – спорила я, хотя, признаюсь, моя уверенность в его невинности была очень шаткой. – Я просто хочу…

– Я не собираюсь отвечать на твои вопросы. Уходи! – недовольно крикнул он.

Инстинктивно я сделала шаг назад, мои щеки горели, будто он ударил меня. Мой отец никогда не кричал на меня. Не то чтобы я не видела, как он бывал агрессивен по отношению к другим. Если говорить честно – что я редко делала, когда речь заходила о нем, – у него были проблемы с контролем гнева, сколько я себя помню. И гнев был как болезнь, которая затрагивает все твои сферы жизни. То, как ты ведешь себя в офисе, отражалось и на повседневной жизни, и на отношениях.

– У тебя есть ключи от его шкафов с документами? Я бы хотела посмотреть его трудовые договоры, – я повернулась к маме.

Папа был бизнесменом старой закалки, он верил, что все должно быть напечатано и убрано на хранение. Любая переписка, которую он вел со своими сотрудниками, хранилась в его кабинете, он был слишком осторожен, чтобы держать такие вещи на работе.

– Ты думаешь, это поможет? – Моя мама скрестила руки.

– Стоит посмотреть, – ответила я. Даже если это не поможет его делу, то поможет мне понять, есть ли вообще причины для всех обвинений.

Десять минут спустя я сидела на роскошном ковре в кабинете отца, передо мной лежали документы за все тридцать лет его работы. Здесь было все: от соглашений по личному обслуживанию до личных переписок и писем о расторжении договора. Любопытно, сколько он передал Луи и Теренсу? Мне вообще было интересно, передал ли он им хоть что-то. Он казался полностью закрытым во всем, что касалось суда. Часть меня хотела позвонить Кристиану и попробовать выяснить, что именно у них было на него. Но, как он сказал, его главной целью было переспать со мной, а не помочь.

– Арья? – Мама постучала в дверь кабинета отца спустя три часа, держа в руках поднос с лимонадом и печеньем. Что случилось с кексовым царем? Видимо, теперь мне можно было есть мучное, раз были все шансы, что я останусь ее единственной семьей. Я сомневалась, что она останется с отцом, если он останется без денег.

– Я просто оставлю это здесь, – осторожно произнесла она, заходя на цыпочках в комнату и оставляя напиток и еду позади меня. – Скажи, если нужно будет что-нибудь еще.

Мне нужно, чтобы ты была такой, когда я была ребенком. Чтобы ты обращала на меня внимание, а не игнорировала.

Может, я не знала Аарона, но всегда чувствовала себя потерянной без него. Все в доме говорило, что должен был быть еще один человек в нашей семье: в воздухе, в каждой вещи, мебели, на каждой картине.

– Спасибо, – я не подняла голову от огромной пачки документов, окружающих меня. Она задержалась у двери.

– Эм, мам? Я пытаюсь тут работать, – заметила я и взяла еще одну распечатку электронных писем между Амандой и папой и добавила ее в стопку Аманды. Я пыталась понять, когда все пошло наперекосяк между ними.

– Оу, конечно, хорошо. – Мама закрыла дверь с характерным звуком.