Бессердечные изгои. Безжалостный соперник

Дорогой Конрад… Я не могу есть… Я не могу спать… Моя любовь к тебе горит до самого конца…

Дорогой Конрад… Я хочу взять все в свои руки и поговорить с Беатрис… Если ты не скажешь ей, то я скажу. Ты обещал уйти от нее. Ты наврал?

Дорогой Конра.д. Я в отчаянии. Когда ты перезвонишь мне?

Дорогой Конрад… Пожалуйста, не увольняй меня. Со мной все будет хорошо. Я обещаю. Я не нарушу твои границы. Прости, что сделала это. Я была… Сбита с толку. Я не могу потерять эту работу. Я и так потеряла уже слишком много.

Последнее письмо выбило из меня последние надежды. Они рухнули прямо на пол.

Дорогой Конрад,

Ты не оставляешь мне выбора. Я расскажу все сама Беатрис.

Купи мое молчание или заплати за то, что ты сделал.

Руслана.

Руслана не увольнялась, она была отпущена.

Уволена. Убрана подальше, чтобы моя мама не могла ее видеть, изгнана из королевства папы, прямо как Николай.

До сих пор я помню, что папа сказал в тот день, когда Руслана перестала приходить, не предупредив. Тогда я зашла поздороваться, я была еще студенткой колледжа.

– Предполагаю, она просто хочет переехать куда-нибудь, где больше русских. Фокс Ривер отвечает всем ее требованиям, – сказал он тогда. Мне казалось странным, что наша верная домработница, которая жаловалась на зиму еще в сентябре, решила вдруг переехать на Аляску. Также странным показалось, что я не могла найти ее адрес, отправить цветы или подарочную корзину в благодарность за все годы работы у нас. Она буквально исчезла с лица земли.

Теперь все складывалось воедино.

Николай.

Руслана.

Измены.

Аманда.

Ко всему прочему то, как мой отец обращался со мной теперь, когда он думал, что я пыталась разузнать о нем все. Он изгнал и меня из своего королевства.

Я поднялась, оставляя бумаги разбросанными по полу кабинета. Мама пыталась остановить меня у дверей, но я пронеслась мимо нее, выбегая из здания и склоняясь к первому попавшемуся кусту, после чего меня тут же вывернуло.

Глава 17

Арья

Прошлое

– Где он? – требовательно заговорила я на следующий день после того, как Николая отправили домой. Я стояла на пороге кабинета отца, мне потребовался день, чтобы быть способной смотреть на него без желания наброситься из-за злости.

Руслана продолжала работать у нас, будто ничего не случилось, но каждый раз, когда я пыталась узнать у нее про Ники, она либо притворялась, что не слышала меня, либо делала вид, что не может разговаривать, когда мыла посуду или занималась стиркой.

– Милая. Где твоя мать? – Отец поднял на меня взгляд, отрываясь от документов и кидая ручку. Он удобно откинулся в кресле.

– Попробуй угадать с первого раза. – Я облокотилась о дверной косяк, мой голос был похож на шипение. – Где-то в мире проходит неделя моды, скорее всего, она там и прожигает твои деньги, одновременно с этим жалуясь на тебя, – проговорила я. На самом деле мама была на курсах йоги, но мне хотелось съязвить. Впервые я сказала что-то противное, чтобы почувствовать себя лучше. Как бы странно это ни было, лучше мне не стало.

– А теперь ответь на мой вопрос. Где Ники? – Дерзость в моем голосе становилась все острее и хуже с каждым днем, будто полоски на резиновом мячике, которых становилось все больше.

Папа откатился от стола на дорогом кресле, жестом приглашая меня присесть напротив него. Я подошла к креслу, сохраняя строгое выражение лица.

– Послушай, Арья, мне нелегко говорить об этом. Но, видимо, правда – это та вещь, от которой я не могу защитить тебя. – Он почесал щеку. – Начну, пожалуй, с того, что мне жаль, как я вчера отреагировал, когда увидел вас двоих. Я не могу правильно объяснить это, ты моя дочь, и защищать тебя – это моя главная задача. Когда я увидел, как он прижимает тебя к полкам, я подумал… Точнее, я совсем не думал, в этом и проблема. Сработал чистый отцовский инстинкт. Я хочу заверить тебя, что после этого я сходил к Николаю и извинился за свое поведение. Я не дикарь, жестокость ниже моего достоинства. Так что давай сразу разберемся с этим. Он был живым и здоровым, только пара царапин, но ничего больше.

Я посмотрела вверх на потолок, высоченный, на манер тех, что обычно можно увидеть в соборах. Мне не хотелось сейчас плакать. Я знала, что не могла спустить ему с рук то, что он сделал. Более того, я не могла отпустить это, даже если бы хотела. Я увидела жестокого и грубого человека, и я не хотела, чтобы такой человек был моим отцом.

– Ты лжешь, – холодно ответила я.