Бессердечные изгои. Безжалостный соперник

Года текли, словно вода в реке, я утопала во всевозможных первых разах с парнями, которые не были Николаем Ивановым. Первые «семь минут в раю» с Робом Смитом, первая череда поцелуев под трибуной с Брюсом Ли, первый парень Пирс Роквиш и первое расставание Кэрри и Эйдана из сериала «Секс в Большом городе»; и давайте признаем, что Пирс был прекрасен, но не настолько, как Эйдан. Ники всегда оставался где-то глубоко в моем сознании, из-за чего я не встречалась ни с кем долго. Мне было интересно, как много девушек он поцеловал за эти годы. Думал ли он обо мне, когда трогал других девушек, когда его руки пробирались к ним под футболку. Меня сводило с ума, что я не могла спросить его. Но, может, это было даже хорошо, потому что большая часть меня не хотела об этом знать.

И вот, когда мне исполнилось восемнадцать, первое, что я сделала, это позвонила папиному частному сыщику. Дэвид Кесслер был лучшим на Манхэттене.

Спустя четыре недели после моего звонка Дэвиду он пришел ко мне с информацией, что Ники мертв.

Я не вылезала из кровати три дня, но страх стать такой, как мама, перевесил страдания от осознания, что его больше нет в живых.

С этого момента я поклялась себе забыть, что Николай Иванов когда-либо существовал.

И если бы это было так просто…

Глава 18

Кристиан

Настоящее

Арья пришла в первый день суда.

Очевидно, моему дружескому совету она решила показать милый и длинный средний палец, говоря тем самым, чтобы я не лез в ее дела.

Одно хорошо, что она все-таки решила сесть в общественной зоне, а не в семейной, где ее было бы видно. Конрад Рот так и не нанял женщину-адвоката, как я предлагал его дочери. Можно было бесконечно гадать, была ли причина в гордости или он знал, что ничего не поможет ему выбраться из этого месива.

Пять потерпевших обвиняли Рота по всем шести пунктам сексуального насилия, требуя в общей сложности 200 миллионов долларов в виде компенсации, то есть по 40 миллионов долларов каждой.

В отличие от других извращенцев на его позиции и с его деньгами, он сделал недостаточно, чтобы скрыть свои преступления. Я рассчитывал, что через четыре недели судья Лопез попросит нас зачитать заключительные заявления.

Я стоял с серьезным выражением лица перед скамьей судьи Лопеза, чтобы зачитать свое вступительное слово, и поправлял костюм от Brunello Cucinelli. Мне потребовалось много сил, чтобы оторвать взгляд от женщины в последнем ряду зала суда. Арья сидела, выпрямив спину и с приподнятым носом, словно сама элегантность сошла с картинки. Она перестала ходить в бассейн, так что всю неделю мне пришлось переваривать то, что она сказала мне в нашу последнюю встречу, точнее, она послала меня куда подальше, когда я пригласил ее на ужин. Естественно, теперь я хотел ее еще больше.

Не знаю точно, когда именно начала стираться граница между желанием разрушить ее жизнь и овладеть ею самой. Но я знал, что по первому ее зову готов выпрыгнуть из штанов, как стриптизерша на мальчишнике за чаевые.

Неважно, насколько это иррационально, нелогично, опасно (и нельзя было отрицать, что прикосновение к ней могло осложнить это дело, получение партнерства и в целом мою жизнь) – я хотел Арью.

Кроме того, я заслуживал ее. После всего, через что я прошел из-за нее, иметь ее в своей постели было идеальным утешительным призом.

Мы разойдемся, как только я закончу с ней, возможно, она выйдет за кого-то ниже себя по статусу, учитывая, что ее дорогой папочка будет изгнан как из его собственной компании хеджевого фонда, так и из приличного высшего общества.

К сожалению для Арьи и, может, даже для меня, мое вступительное слово включало в себя презентацию, в которой были представлены фотографии члена ее отца. Эти фото, где были видны лобковые волосы и часть его причиндалов, он отправлял двадцатитрехлетней стажерке, они были увеличены в размере и представлены на экране посреди зала.

Я старался изо всех не смотреть на Арью, пока объяснял присяжным, что ее отец отправлял фотки своего пениса тем, кто был младше его собственной дочери, я чувствовал, как меня мутило. Игнорировал ее и после того, как моя клиентка со слезами на глазах объясняла в суде, насколько она была травмирована (в буквальном смысле) от осознания того, что ее начальник был моральным уродом.

Первый день слушаний прошел спокойно. Истцы были убедительными, присяжные прониклись к ним, я же отыграл свою роль достойно Оскара, делая вид, что внимательно слушаю, и хмурясь в нужные моменты, чтобы показать обеспокоенность.

Когда судья Лопез стукнул молоточком и объявил перерыв, я повернулся к месту, где сидела Арья, и увидел, что там пусто.

Я вышел вместе с истцами и Клэр через двойные двери суда, дальше мы прошли фойе, записывая важные вопросы дня для моих клиентов. Я спустился по лестнице суда, пройдя мимо огромных колонн, на улице шел дождь, из-за которого костюм лип к телу. Через дорогу, в кофейне, я краем глаза заметил каштановые взлохмаченные волосы, которые узнал бы везде.

Арья.

– Не хочешь выпить кофе, чтобы поговорить?