Бессердечный граф

Войдя в утреннюю гостиную, Кэтлин обнаружила, что ни Хелен, ни близняшек там нет. Уэстон и Девон сидели за столом, читали письма и газеты, а лакей убирал посуду и столовые приборы.

– Доброе утро, – сказала Кэтлин, и при ее появлении мужчины тут же встали. – Девушки уже позавтракали?

Уэстон кивнул.

– Хелен повела близняшек на ферму Лафтонов.

– Зачем?

Девон отодвинул для нее стул.

– Это была моя идея, – сказал Уэстон. – Лафтоны предложили забрать Гамлета при условии, что мы возьмем на себя расходы по сооружению для него загона и крытого хлева. Близняшки согласились отдать поросенка, если мистер Лафтон лично пообещает, что с ним все будет в порядке.

– А чего вдруг решили избавиться от Гамлета? – удивилась Кэтлин.

Лакей взял с буфета поднос и поставил перед хозяйкой, чтобы насыпала в заварочный чайник листового чая.

– Я как можно тактичнее объяснил девушкам, что, к сожалению, Гамлета не сделали во младенчестве боровом, как следовало. Я понятия не имел, что такая процедура необходима, а то бы непременно позаботился об этом.

– Не сделали боровом? – озадаченно переспросила Кэтлин. – Как это?

Уэстон изобразил двумя пальцами движение ножниц.

– Ох…

– Оставшись… гм… в первозданном виде, – добавил Уэстон, – поросенок стал непригодным на мясо, так что можно не бояться, что он когда-нибудь окажется на обеденном столе. Но чем старше он будет, тем агрессивнее, и еще вроде бы появится запах… Так что теперь он пригоден только для одной цели…

– Вы имеете в виду… – начала было Кэтлин, но вмешался Девон:

– Нельзя ли продолжить этот занимательный разговор после завтрака?

Уэстон послал Кэтлин виноватую улыбку:

– Я вам позже объясню.

– Если вы собираетесь рассказать о том, как неудобно держать в доме некастрированного самца, – сказала Кэтлин, – то об этом я уже знаю.

Уэстон чуть не поперхнулся тостом, а Девон хранил гробовое молчание.

Чай наконец заварился, и Кэтлин наполнила свою чашку, положила сахар и сделала маленький глоток. В это время появился дворецкий.

– Миледи… – Он протянул ей серебряный поднос, на котором лежало письмо и нож для открывания писем с ручкой из слоновой кости.

Кэтлин взяла его и с радостью увидела, что оно от лорда Бервика. Вскрыв конверт, она развернула лист бумаги и начала читать про себя.

Начиналось письмо довольно безобидно: с заверений, что в семье все хорошо, затем шло описание прекрасного чистокровного жеребенка, которого купили недавно, – но в середине лорд Бервик сообщал: «На днях я получил тревожные новости от управляющего фермой вашего отца в Глендаррифе. Хотя он, кажется, не счел нужным сообщить вам, но и не возражал против моего намерения поставить вас в известность, что ваш отец получил травму…»

Кэтлин поставила чашку на блюдце, звук привлек внимание Девона. Одного взгляда на ее белое как полотно, лицо, хватило, чтобы он свернул газету и отложил в сторону.

– Что-то случилось?

– Ничего серьезного… – ответила она, хотя сердце забилось чаще, а дыхание сделалось прерывистым. Она опять посмотрела на письмо и еще раз прочитала этот абзац, пытаясь его осмыслить.

– Это от лорда Бервика: он пишет, что мой отец недавно получил травму, но ему уже лучше.

Она не сознавала, что Девон покинул свое место, пока не обнаружила, что он рядом с ней, и его теплая ладонь накрывает ее руку.

– Так в чем там все-таки дело? – спросил он мягко.

Кэтлин смотрела на письмо в своей руке и пыталась справиться со стеснением в груди.

– Я… я не знаю, как давно это случилось. Кажется, при выездке на крытой арене конь резко вскинул голову и отец ударился головой о деревянную балку перекрытия. – Она замолчала и беспомощно покачала головой. – По словам управляющего, он страдал от боли и плохо соображал. Доктор наложил ему повязку и предписал покой. Он три дня лежал в постели, но сейчас, кажется, с ним все в порядке.

Девон нахмурился.

– Почему вам не сообщили сразу же?

Кэтлин беспомощно пожала плечами.

– Возможно, отец просто не хотел вас тревожить, – предположил Уэстон, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Наверное, – выдавила она с трудом.

Но правда заключилась в том, что ее отцу совершенно все равно, будет она за него волноваться или нет. Он никогда не чувствовал к ней никакой нежности, не помнил день ее рождения, не приезжал, чтобы провести с ней этот праздник. После смерти жены он не послал за Кэтлин, не позвал жить с ним дома, а когда погиб Тео и она обратилась к нему за утешением, предупредил, чтобы не рассчитывала на место в его доме, если захочет поселиться в Ирландии. Он тогда предложил ей тогда вернуться к Бервикам или жить самостоятельно.