Бесславие. Преступный Древний Рим

Настоящая проблема для римлян состояла в другом: чем больших военно-политических успехов они добивались и чем обширнее становилась их империя, тем больше материальных благ оказывалось в их распоряжении. Трофеи, дань и прочие подати стекались в город Рим широкими потоками, и это позволяло столичной знати безоглядно тратить деньги на частные увеселения. Вышеупомянутое постановление должно было хоть как-то ограничить столь безудержное мотовство. Нормы расходов постепенно ужесточались, пока в 104 или 103 году до н. э. по инициативе кого-то из влиятельнейшего плебейского рода Лициниев не был принят закон, регламентировавший предельно допустимые нормы расходов постатейно. Этим дело не ограничивалось. В натуральном выражении закон также установил определенное количество мяса и соленой рыбы на каждый день, однако всё, что давали земля, виноградники и деревья, позволялось без различия и без ограничений. Казалось бы, морально обоснованная поддержка здорового питания свежими овощами и фруктами как альтернативы соленой рыбе и мясу. Кстати, о мясе. Помимо дороговизны этого элитного пищевого продукта, важно было обеспечить и соблюдение ритуального компонента и проследить, чтобы на стол к людям не попадало мясо животных, предназначенных в жертву богам. Увы, сетует Геллий, достаточно скоро «эти законы, как бездействующие и устаревшие, были преданы забвению, многие владельцы больших состояний стали кутить и промотали в водоворотах трапез и [пиров] свое имущество и деньги». Но наконец, довершает он, Юлий Цезарь навел порядок, приняв закон на этот счет, а император Август возвел в разряд божественных установлений предельную норму допустимых расходов в следующем размере: на будние дни по двести, в праздники — по триста, а на свадьбы и послесвадебные гуляния — по тысяче сестерциев. В праздничные дни расходы на обед были увеличены с трехсот сестерциев до двух тысяч сестерциев, чтобы запреты не вызывали народных волнений. Но нам остается лишь предполагать, что на подобные законы в ту пору никто не обращал внимания, а потребление продолжало расти.

Ограничения касались не только продуктов питания и вина. Сразу же после сокрушительного поражения в битве при Каннах[69] в 216 году до н. э., где римляне за один день потеряли 50 тысяч воинов в результате разгрома их армии блестящим карфагенским полководцем Ганнибалом, была предпринята попытка ввести ограничение на количество ювелирных украшений, которые дозволительно носить женщинам, на допустимые цвета их одежд и расстояния путешествий в конных повозках. Этот закон, прозванный Оппиевым по имени инициировавшего его принятие народного трибуна Гая Оппия, действовал двадцать лет. К 195 году до н. э. Рим уже семь лет как победил Карфаген и, обложив былых обидчиков данью, обильными потоками стекавшейся в Вечный город из всех бывших владений карфагенян, зажил богато как никогда прежде, — и ограничительный закон решено было отменить. Действительно, война победоносно завершена, римская аристократия немало обогатилась и, разумеется, стала проявлять недовольство драконовскими ограничительными мерами. И тем не менее добиться отмены закона удалось лишь после бурных и продолжительных публичных дебатов, подробно описанных Титом Ливием (История Рима от основания города, XXXIV). Само изложение этой дискуссии, необычайно детальное и затянутое по меркам римских хроник, подчеркивает, насколько важным в понимании римлян являлся вопрос о допустимости законодательного ограничения роскоши. Вот тут-то мы и получаем возможность достаточно глубоко заглянуть в психологию римлян, отдельные аспекты которой рельефно проступают в аргументации противоборствующих сторон. И выясняется, что римлян до боли в сердце беспокоило душераздирающее и неустранимое противоречие между двумя патологическими и при этом несовместимыми пристрастиями — к скаредности и расточительству.

Вот одно из последствий: в случае неудачи на поле брани римские мужи, бесславно вернувшись домой, вымещали досаду на женщинах. Так, в одном унизительном поражении от Ганнибала странным образом оказались повинны остававшиеся дома женщины, которые своим пристрастием к драгоценным безделушкам якобы размягчили железную волю к победе и боевой дух своих мужей и сыновей. Мы наблюдаем здесь интересную связь (имевшую место в сознании римлян) между потреблением и военной мощью. Закон Оппия был нацелен прежде всего на ущемление прав элиты (ограничения накладывались на объемы потребления самых дорогих благ — украшений из золота, пурпурных тканей, тягловых конных экипажей и т. п.), но свое мнение по этому больному вопросу имели, похоже, все сословия римского общества, до отказа заполнившие Капитолийский холм, чтобы послушать дебаты. Женщины, во множестве прибывшие к месту действия, бурно выступали за отмену закона. Заполонив улицы, они требовали от консулов и чиновников упразднить его.