Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

Но почему в таком случае «Омерзительная восьмерка» все-таки «спагетти-вестерн»? Спагетти-вестерн — очень условное жанровое понятие. Это как нуар — жанр, существовавший чуть более чем шестьдесят лет. Спагетти-вестерн — это итальянские вестерны прежде всего 1960-х и 1970-х годов. Все, что в итоге снималось под спагетти-вестерн, может быть названо как угодно: «нео», «псевдо», «пост», «мета» и т. д. Точно так же, как нуар — «неонуар», «технонуар». Например, картина «Жар тела» (1981) Лоуренса Кэздана хотя и была сделана под классический нуар, стала одной из первых ласточек неонуара. Но самое главное в другом. Итальянцы стали снимать спагетти-вестерны, ориентируясь на классические американские вестерны — на «американизм» и репрезентацию Америки. Как тонко подмечает Сорен Маккарти относительно декораций и героев фильма «Хороший, плохой, злой»: «Гражданская война Севера и Юга, на фоне которой разворачивается повествование, потребовала определенных ухищрений при разработке сюжета, вследствие чего театром военных действий оказалась какая-то пустыня, а представленные нам южане — самые смуглые в истории кино»[371].

Культуролог Ричард Дайер заявляет, что субжанр спагетти-вестерн — это пастиш классического вестерна. Кроме того, это такие вестерны, которые, с точки зрения исследователя, не являются ни «саморефлексивными», ни «осознающими себя». Хотя иногда спагетти-вестерны могут быть «иронически саморефлексивными»[372], «Омерзительная восьмерка» скорее иронически рефлексирует над «Бешеными псами» и «Джанго освобожденным». И более того, если сам спагетти-вестерн заимствовал конвенции и тропы (что очень важно — не героев, но тропы) у жанра вестерн, разве этого не делает Тарантино? Правда в том, что Тарантино так изящно препарирует жанры, обнаруживая настолько идеальное смешение их элементов, что в итоге из единого фильма очень тяжело вычленить что-то отдельное. И все же путем тщательного расследования мы можем сделать вывод, что формула X + Y + Z остается работоспособной по отношению и к «Омерзительной восьмерке». И выглядит она так: «(спагетти-)вестерн + хоррор / триллер + чернокожий антигерой». Если последний член формулы выглядит спорно, то я аргументирую свою позицию посредством обращения к тому, что в большей мере Тарантино интерпретирует даже не «Нечто», а совсем другой фильм.

Интерпретируя «Великое молчание»

По своему обыкновению, в названии «Омерзительной восьмерки» Тарантино предлагает ребус. Но разгадать его не так сложно. Впрочем, это желание самого режиссера — сделать ребус легко разгадываемым. Но почему-то авторы предпочитают не обращать на это внимания. Есть такие критики, которые интерпретируют название исходя из более сложных замыслов: якобы этим фильмом Тарантино отсылает нас к «8½» Федерико Феллини. Если рассуждать в этом направлении, тогда можно было бы сказать больше: это дань Тарантино не кому-либо, а самому себе — все его фильмы так или иначе полны ненависти или считаются «отвратительными» многими критиками его творчества. Последние у режиссера точно есть. Или, например, критик Нина Цыркун идет по простому пути. Четыре человека в экипаже — четверка ненавистных героев, а те четверо, что поджидают в «галантерее Минни», — еще четыре. Таким образом, всего восемь[373]. Создается ощущение, что так думают все рецензенты. Во всяком случае, я не встречал, чтобы кто-то аккуратно посчитал всех отвратительных персонажей. Один из постеров фильма, на котором изображены все главные герои, кажется, специально уводит зрителей по ложному пути.