Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

Самое любопытное во всех отзывах то, что рецензенты так или иначе обращались к проблеме «тарантиновского цинизма». Например, Андрей Плахов считает, что «цинизм Тарантино, как всегда облеченный в форму невинной игры, затрагивает на самом деле то, что принято относить к числу святых вещей, а святость теперь опять входит в моду. Великолепное омерзение, которое источают персонажи фильма, отрицает и хоть какие бы то ни было прогрессивные уроки Гражданской войны, и мораль, напрочь уничтоженную в ее горниле, и даже преимущество черного расизма перед белым»[357]. Критик Станислав Зельвенский говорит, что «фильм жестоко разочаровывает и в качестве пьесы, высказывание которой сводится к неприятной циничной шутке»[358]. Но если для Плахова цинизм является скорее формой социальной критики, то Зельвенский, как видим, разочарован «моралью» фильма. Здесь же уместно привести мнение критика Валерия Кичина, который, наоборот, считает, что «из кино Тарантино исчезает то, чем он прикормил поклонников — по-детски неосознанный цинизм. Автор стал мудрее, он даже допускает в свои фильмы скрытые моралите. Иными словами, возвращается в лоно нормального и при всем натурализме деталей (фонтаны крови на месте) гуманистического искусства, где есть что пережить и о чем подумать»[359]. Тот же Долин не упоминает цинизм, но заявляет, что Тарантино расстался «только со своим специфическим, кровожадным, но искренним идеализмом: добро с кулаками, обычно мстящее в его картинах безнаказанному злу, перестало быть добром»[360]. Как понимать это высказывание в контексте того, что «Омерзительная восьмерка» — злая сатира на современную Америку? Как правило, цинизм предполагает отсутствие позиции, и, следовательно, место «идеализма» у Тарантино занимает что? Сатира? Так, Питер Треверс, текст которого был переведен в русской версии «Rolling Stones», всего лишь написал: «Забудьте о добре, здесь есть место только уродству и пороку»[361].

Критик Олег Зинцов вместо «ницизма» использует слово «сарказм»: «Но, последовательно отстреливая все варианты выхода, „Омерзительная восьмерка“ превращает в кровавый фарс и закон, и месть, и любую стоящую за ними мораль: если две человеческие особи и могут о чем-то договориться, то о том, как повесить третью. Можно сказать, что этот сарказм направлен на фундамент американских ценностей, но можно и шире — на человеческую природу как таковую»[362]. Однако критик Дмитрий Карпюк все же более конкретен в своих высказываниях и нашел возможность высказаться относительно финала: «У Тарантино послание вполне очевидно — это в первую очередь кино про торжество закона… Основная идея „Омерзительной восьмерки“ заключается в том, что даже ненавидящие друг друга Север и Юг готовы забыть про старые обиды и объединиться перед лицом общего врага. Жить дружно на Диком Западе не очень-то получалось, а вот шанс умереть тяжело, но достойно давался каждому»[363]. Иными словами, Карпюк предложил хоть какую-то интерпретацию, не ограничиваясь рассуждениями о добре и зле и сатире на американские ценности.

Но это все большей частью позитивные рецензии. В негативных отзывах не было интерпретаций, зато суждения вкуса оказались очень яркими. Так, Денис Рузаев сообщил: «Еще никогда диалоги его [Тарантино. — А. П.] героев так не напоминали один большой, зачем-то разными голосами озвученный монолог. Причем монолог человека, которого уже некому вовремя оборвать, — и он заговаривается так отчаянно, что ухитряется сбиваться и в унылую дидактическую праведность, и в беспринципное саркастическое самодовольство. Порой — одновременно. Квентин, позвольте вас наконец перебить»[364]. Упоминаемый Станислав Зельвенский был также разочарован: «Как же обидно, когда выясняется, что это — вся программа, больше ничего не будет. Что Тарантино окажется верен себе и равен себе, что предел его сегодняшних амбиций — по-тарантиновски похохатывая, залить все кровищей»[365]. Вместе с тем в сравнении с позитивными откликами негативных рецензий было мало. Хотя ни те ни другие фактически ничего не предложили для понимания картины.

Фильм, ты вестерн?