Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

«Так вот, вся эта информация хранится в ДНК, — объяснил он. — И ее рак тоже — он возник из-за ошибки в ДНК».

Лицо Деборы вытянулось. Ей часто приходилось слышать, что она унаследовала некоторые ДНК от этих клеток своей матери, и ей не хотелось думать, что рак ее матери тоже был в этих ДНК.

«Такие ошибки могут возникать при воздействии химикатов или радиации, — сказал Кристоф, — но у вашей матери ошибка была вызвана вирусом папилломы человека, — вирусом генитальных бородавок. К счастью для вас, дети не наследуют от родителей подобные изменения ДНК, которые могут возникнуть только при контакте с вирусом».

«То есть у нас нет того, что заставило ее клетки расти вечно?» — спросила Дебора. Кристоф покачал головой. «Теперь вы мне говорите, после стольких-то лет! — воскликнула Дебора. — Спасибо, Господи, потому что я хотела это знать!»

Она указала на клетку на экране, которая казалась длиннее других: «Это раковая, да? А остальные ее клетки нормальные?»

«На самом деле, все клетки HeLa раковые», — уточнил Кристоф.

«Погодите-ка, — удивилась Дебора, — вы хотите сказать, что ни одной здоровой клетки нашей матери нет в живых? Только ее раковые клетки?»

«Совершенно верно».

«О! А я-то все это время думала, что нормальные клетки моей матери по-прежнему живы!»

Кристоф опять склонился над микроскопом и начал быстро перемещать клетки по экрану, пока не воскликнул: «Вот, смотрите! Видите эту клетку? — и указал на центр экрана. — Видите, какое у нее большое ядро, которое выглядит так, будто его кто-то сжал пальцами посередине и почти разделил на две половинки? Эта клетка делится надвое прямо у вас на глазах! И обе получившиеся клетки будут содержать ДНК вашей матери».

«Господи, помилуй», — прошептала Дебора, прикрыв рот рукой.

Кристоф продолжал рассказывать о делении клеток, но Дебора не слушала. Она стояла, как зачарованная, и смотрела, как одна из клеток ее матери делится пополам, так же, как они делали, когда Генриетта еще была в утробе матери.

Дебора и Захария уставились на экран, будто в трансе, с открытыми ртами и обвисшими щеками. Впервые со времен своего детства они видели так близко свою мать живой.

После долгой паузы Захария заговорил.

«Если все это клетки нашей матери, — произнес он, — то как получается, что они не черные, хотя она была черной?»

«Клетки не имеют цвета под микроскопом, — пояснил ему Кристоф. — Они все выглядят одинаково — прозрачными, до тех пор, пока мы не окрасим их красителем. Глядя на клетки, невозможно сказать, какого цвета кожа у человека». Он предложил Захарии подойти поближе: «Хотите посмотреть на них в микроскоп? Тут они лучше видны».

Кристоф показал Деборе и Захарии, как пользоваться микроскопом: «Смотрите в окуляр вот так… снимите очки… теперь поверните эту ручку, чтобы настроить фокус». Наконец, клетки попали в поле зрения Деборы. В этот момент она видела в микроскоп только океан клеток своей матери, окрашенных в божественный светящийся зеленый цвет.

«Они красивы», — прошептала она и опять приникла к микроскопу, разглядывая клетки в полном молчании. В конце концов, не отрывая взгляда от клеток, она сказала: «Боже, никогда не думала, что увижу свою мать под микроскопом, я никогда не надеялась, что этот день наступит».

«Ну да, думаю, больница Хопкинса напортачила, как только могла», — заметил Кристоф.

Дебора резко выпрямилась и глянула на него, ошеломленная тем, что это произнес ученый, работающий — ни много ни мало — в больнице Хопкинса. Затем она вновь склонилась над микроскопом и произнесла: «Больница Джона Хопкина — школа знаний, и это важно. Но это же моя мать. Кажется, никто этого не понимает».

«Верно, — ответил Кристоф. — Во всех научных книгах пишут: „HeLa — то, HeLa — это“. Некоторые знают, что это начальные буквы имени человека, но не знают, кто этот человек. А ведь это важно».

Дебора выглядела так, как будто хотела броситься ему на шею. «Поразительно», — сказала она, тряхнув головой и посмотрев на Кристофа, как на мираж.

Внезапно Захария начал кричать что-то о Джордже Гае. Дебора сильно ударила его своей палкой по носку обуви, и он замолчал на полуслове.

«Захария очень злится из-за всего, что происходит, — объяснила она Кристофу. — Я пытаюсь заставить его сохранять спокойствие. Иногда он взрывается, но пытается держать себя в руках».

«Я не виню вас за злость», — ответил Кристоф. Потом он показал им каталог, которым пользовался для заказа клеток HeLa. Там перечислялись разнообразные клоны HeLa, которые любой мог купить по 167 долларов за пробирку.

«Вы должны взять это», — сказал Кристоф Деборе и Захарии.

«Ну да, конечно, — ответила Дебора. — Что я буду делать с пробиркой с клетками своей матери?» — рассмеялась она.

«Нет, я хотел сказать, вы должны получать эти деньги. Хотя бы часть».

«Ох, — ответила Дебора, потрясенная, — да ну. Знаете, когда люди слышат, кто такая HeLa, то первое, что они говорят, это: „Да вы все должны быть миллионерами!“»