Бессмертники — цветы вечности

Был уже вечер. Ротмистр Леонтьев включил свет, открыл форточку и долго, с наслаждением курил. Допрос свидетелей и арестованных ни на вершок не приблизил его к цели, но он не расстраивался, ибо не верил в успех с самого начала. Не тех, не тех людей взяли городовые Бухартовского и Ошурко! Теперь это ясно для него как день. Так чего же тогда лезть из кожи, мотать себе нервы? Разве нет других, более серьезных дел? Тех же ограбленных поездов, той же типографии, например?

От этих невеселых мыслей его отвлек заглянувший в кабинет конвойный.

— Последний остался, ваше благородие. Прикажете ввести?

И тут он вспомнил, что не допросил еще одного, не местного, беспаспортного, специально оставив его напоследок.

— Ну, что ж, введи, посмотрим на этого бродягу…

Леонтьев вернулся к столу, приготовил новый бланк и стал ждать. И вот в кабинет вошел крепыш среднего роста, лет двадцати пяти, с черными усами и смелым открытым взглядом спокойных серых глаз.

— Фамилия?

Вошедший не спеша оглядел кабинет, лежащие перед ротмистром яркие красно-малиновые бланки, его самого и, глядя ему прямо в лицо, независимо ответил.

— Литвинцев.

Глава двадцатая

Иван Кадомцев и коммунарка Ольга Казаринова покинули Уфу первыми. Вскоре из Вятки пришла условная телеграмма, и Михаил Гузаков собрал всю группу «вятичей», в которую вошли он сам, Федор Новоселов, Филипп Локоцков, Яков Заикин и еще ряд бывалых, испытанных товарищей. Из арсенала дружины им выдали по одному маузеру и браунингу, а также несколько ручных бомб. Немного поспорив, маузеры надежно упаковали и оформили багажом, а сами с легкими браунингами и бомбами, разбившись по разным вагонам, отправились в путь.

На вятском вокзале их встретила красавица Ольга. Глядя на эту милую, стройную, неотразимо красивую девушку, можно было подумать о чем угодно, лишь не о том, что она — тайный член боевой организации, на счету которой немало серьезных, полных смертельного риска дел.

Из всей группы земляков Ольга близко знала только Федора Новоселова. Его-то она и отыскала прежде всего. Вот они медленно, увлеченные разговором, прошлись по перрону, пересекли вокзальную площадь и направились в город. Следом за ними, не упуская друг друга из виду, двинулись и остальные.

К приезду группы Иван снял на окраине дом, где они и обосновались. В первый же вечер, сгрудившись над картой города, обсудили свою задачу. Говорил в основном Иван.

— Деньги в банке есть, товарищи. По словам одного из служащих, несколько миллионов. Надеюсь, это нас устроит?

Вокруг удовлетворенно загудели. Еще бы! На такие деньги не то, что сотню, весь Урал вооружить можно!

— Но банк есть банк, друзья, взять его — задача непростая. Что здесь самое сложное? Думаете, охрана? Нет. Самое сложное, как и в любом деле, отход после успешной операции.

— С миллионами, кончено! — весело хихикнул кто-то.

— С тем, что сможем взять, — строго уточнил Кадомцев, — Если наша атака для противника — всегда неожиданность и фактор внезапности в первые минуты — наш могучий союзник, то при отходе все быстро меняется. Из атакующих мы превращаемся в обороняющихся, это раз. И не просто обороняющихся, а отступающих, это два. После первых минут неведения и растерянности полиция придет в себя, отмобилизуется и двинет в бой все свои силы, это три. На помощь ей придет вся мощная государственная машина с ее карательными органами, войском, телеграфом, железными дорогами, это четыре…

— И все равно деньги должны поступить в кассу партии, а мы с вами без потерь вернуться на свой Урал. Это — пять! — бодро закончил вместо него Гузаков. — Или не так, товарищ тысяцкий?

Кадомцев не выдержал взятого строгого тона, широко улыбнулся и звонко шлепнул его по спине.

— А ты, симский бунтарь, уже оклемался? В огонь рвешься?

— Почему только в огонь? И в воду тоже!

— Ни того, ни другого обещать тебе не могу. Банк надо брать тихо, без беготни и стрельбы. У кого поджилки трясутся или с нервами слабо, останется дома.

— Банк — это тебе, Миша, не склад динамита в глухих уральских лесах, — наставительно пробасил Новоселов. — Банк — это центр города, где каждый обыватель или прохожий может оказаться твоим врагом.

— А может, не каждый, Федя? — лукаво блеснул глазами Михаил.

— У нас на Руси конокрадов и грабителей бьют всем миром.

— Так то ведь конокрадов и грабителей!

— А ты для них кто? Может, приказ штаба им покажешь? Так ведь и его нет, приказа. По такому поводу, сам знаешь, бумаги не пишутся.

— Зачем приказ? Я им речь скажу!

— И всю Вятку на бунт подымешь?

— Это Гузаков может!

Смех, дружеские подначки, шутки — без этого они не могут. Молодежь!