Бестиарий

Вонючие, заходим в дверь служебного входа – Ганс, видимо, все разведал. Поднимаемся по лестнице на пятый этаж. Встречающиеся люди в белых халатах смотрят на нас недоуменно и с подозрением, но молча. Лишь только одна тоненькая сестричка в коротеньком халатике рассмеялась в кулачок. Брат смеется ей в ответ, выпучив глаза и склоняя к ней лоб. Мы действительно смешны. Впереди, переступая через две ступени, шел Крейзи, слишком нарочито зажимая нос, за ним брат в черной футболке и уже не в черных, а в грязно-коричневых джинсах. Молль в белокоричневом, Ганс в пижаме в нечистотах, ну и я весь такой же, еще и босиком. Поднялись в отделение.

– Вот палата моя, пока тут посидите, щас я все раздобуду, – сказал Ганс и заспешил по коридору.

Зашли в палату. Четырехместная, с отдельным туалетом и с двумя больными. Мы поздоровались. Один лежал, накрывшись простынкой, в очках и с газетой. Второй, в спортивном костюме и нерусский, с черной щеткой азиатских волос на голове, сидел на кровати. Тот, который лежал, открыл рот и смотрел на нас испуганно поверх очков. Второй нервно хохотнул и посмотрел на того, который лежал. Молль сразу ушел в туалет, не включая свет для густоты галлюцинаций. Брат с банкой в руках залез на свободную кровать под одеяло.

– Теперь я тоже больной! – подмигнул он соседям по палате.

Крейзи, пройдясь туда-сюда, нашел шахматную доску.

– О, сыграем! – предложил он мне, смущенно стоящему у двери.

– Р-р-разрешите?! – прорычал он вопросительно, выпучив глаза на лежащего.

Тот ничего не ответил и даже не кивнул, только несколько раз беззвучно хлопнул ртом. Я сделал пару вдохов из банки и согласился. Мы сели к небольшому столику, расставили фигуры. Игра в шахматы была нашим давнишним развлечением. Например, с Чинариком, обожравшись циклодола, мы могли сидеть за одной партией всю ночь. Тысячи комбинаций рождались у меня в затуманенных мозгах и тут же забывались. Чинарик всегда у меня выигрывал – у него был какой-то детский разряд по этому делу. Палата наполнилась запахом бензина и канализации. Брат, закрыв рукой глаза, что-то бормотал, из его наклоненной банки на подушку капал бензин. Крейзи уже сделал первый ход, классический, пешкой. Я задумался, хотелось как-то похитрее.

– Сид, не тормози! – подгонял меня Крейзи.

Тот, который азиат, втянул громко воздух, став глазами больше чем европеец, вскочил и, хлопнув дверью, выскочил вон.

– Потише можно?! – крикнул ему вдогонку Крейзи.

Мы продолжили. Я пошел конем. Я все уже просчитал: еще пара ходов, и я буду близок к победе! И вот когда мне уже казалось, что сейчас я поставлю шах, а может, и мат, в палату ворвалась медсестра. Сзади стоял наш сосед в спортивном костюме, играя желваками крутых скул. Сестричка хотела что-то сказать, но не смогла. Только рот открывала, как тот под простынкой.

– Сид, они здесь все рыбы! – прошептал мне Крейзи.

– Сестричка, дай колесиков! – сказал весело зашедший в палату Ганс и ущипнул полноватую медсестру за попу.

Та как-то слишком громко взвизгнула и выпрыгнула за дверь. Азиат за ней.

– Где колеса? – спросил гневно брат.

– Щас, щас, Свинья, потерпите! – успокаивающе замахал руками Ганс и вышел.

Брат закрыл глаза, я вспоминал упущенную многоходовку. Почти вспомнил, но тут опять открылась дверь. Зашел первым высокий седовласый мужик в белом халате. За ним сестричка, за попу ущипленная, и два медбрата, один был очень похож на Борменталя из фильма «Собачье сердце».

– Вот! – облегченно выдохнула сестричка – типа не верили, а вот.

– Здравствуйте, – поздоровались мы.

Медперсонал молчал и хлопал ртами.

– Рыбы! – засмеялся Крейзи.

У седовласого все вытягивалось и вытягивалось лицо.

– Еще один в туалете! – выглянул из-за спины седовласого подлый азиат.

И эта фраза совершила с седовласым страшную метаморфозу. Лицо его побагровело, как будто вся его кровь одним толчком сердца хлынула в голову и там закипела. Интеллигентные морщины изломались и перекрутились в страшную гримасу. Глаза вылезли из орбит настолько, что я испугался, что они сейчас упадут на пол и с тихим рокотом закатятся под кровать. Седовласый открыл перекошенный рот и каким-то неподходящим ему бабьим голосом завопил, брызгая слюной:

– Вон, вон отсюда, ублюдки! Вон! – Он затряс кулаками.

Медбратья насупили брови и, сжав кулаки, двинулись к нам. И тут Крейзи резко встал и схватил со стола шахматную доску. Фигуры разлетелись по всей палате вместе с моей уже близкой победой. Держа над головой шахматное поле и скорчив страшную рожу, он прошипел:

– Хули ты орешь, рыба!