Бестолочь

Корби спрятал клочок газеты в бумажник, закрыл бумажник и вернул во внутренний карман. Интересно, что Корби собирается делать с заметкой — предъявить Киммелю?

— Возможно, вы вскоре найдете в газетах любопытные ново­сти о Мельхиоре Киммеле,— заметил Корби с усмешкой, но я искренне надеюсь, что мне больше не понадобится тревожить вас — таким образом.

Уолтер не поверил ни единому его слову. Он не сомневался: сообщение о том, что у него имелась вырезка с заметкой об убий­стве Киммель, тоже попадет в газеты. Он проводил Корби из комнаты.

Забирая со стула пальто и шляпу, Корби задрал свою узкую голову:

— У вас ничего не горит?.

Уолтер не обратил на запах внимания. Он пошел на кухню и выключил духовку. Горела картошка. Он распахнул окно.

— Простите, что испортил вам вечер,— произнес Корби, когда Уолтер вернулся в гостиную.

— Ничего.

Уолтер проводил Корби до двери.

— Доброй ночи,— попрощался Корби.

— Доброй ночи.

Закрыв дверь, Уолтер посмотрел на телефон, прислушиваясь к тому, как отъезжает Корби в своей машине, и ломая голову над тем, сможет ли он объяснить это Элли. Или кому бы то ни было. Нет, не сможет. Уолтер наморщил лоб, пытаясь представить, как преподнесут все это газеты. Нельзя же признать человека вино­вным лишь потому, что у него имелась вырезка из газеты! Ким­мелю тоже до сих пор не предъявили обвинения. Может, Ким­мель и невиновен. Пока что, похоже, его считает виновным один Корби. И еще он, Уолтер.

Уолтер быстро взлетел наверх — он вспомнил про кое-что дру­гое. Из глубины ящика своего письменного стола он вытащил плос­кую бухгалтерскую книгу, которая время от времени служила ему дневником. Он уже много недель к ней не притрагивался, но в те

дни, когда Клара только что оправилась после снотворного, делал кое-какие записи. Вот она, самая последняя:

«Странно, что в самые важные периоды своей жизни человек не ведет дневника. Существуют такие вещи, которые даже тот, кто регулярно ведет дневник, не осмеливается доверить бумаге, по крайней мере по свежим следам. Большая потеря, если человек и вправду решился честно описывать все как есть. Главная цен­ность дневников — в том, что они фиксируют трудные периоды, но именно в эти периоды человек оказывается слишком труслив, чтобы перенести на бумагу все слабости, капризы, постыдные нетерпимости, мелочное вранье, эгоистические намерения, осу­ществленные либо нет,— все, из чего складывается его истинная личность».

От предпоследней записи эту отделяло больше месяца — время раздоров с Кларой и ее неудавшегося самоубийства. Уолтер выр­вал страницу. Если Корби доберется до этой записи, решил Уолтер, ему крышка. Уолтер было поднес к вырванной странице зажи­галку, но передумал и отнес дневник вниз. В камине было полно тлеющих углей. Он разодрал книгу на три части, положил на угли, а сверху добавил дров.

После этого он пошел к телефону и позвонил Элли в «Три брата». Он извинился за то, что Корби пробыл так долго.

— Что случилось на этот раз? — спросила Элли голосом уста­лым и раздраженным.

— Ничего,— ответил Уолтер.— Ровным счетом ничего, кроме того, что сгорела картошка.

Глава 25

— Я собирался выйти,— ответил Киммель.— Если вы...

— Это крайне важно и займет совсем немного.

— Я уже выхожу!

— Ждите,— произнес Корби и повесил трубку.

Встретиться с ним сейчас или завтра? Киммель был в нереши­тельности. Он снял пальто, по привычке потянулся к вешалке, но потом раздраженным жестом отбросил его в угол обитого крас­ным плюшем дивана. Он задумчиво уставился на пианино; на секунду его взору предстала призрачная фигура Хелен, как та сидит и уныло тыкает пальцем в клавиши, подбирая мелодию вальса «Теннесси». Интересно, о чем это Корби приспичило с ним поговорить? Или говорить ему не о чем, и он, как вчера, заявится просто для того, чтобы трепать -ему нервы? Успел ли он порас­спросить соседей и выяснить про Киннарда, этого паскудника стра­хового агента, с которым Хелен предавалась блуду? Приятель Киммеля Натан, учитель истории в местной средней школе, знает про Киннарда. Натан утром зашел в лавку сказать, что Корби его расспрашивал. Но имя Эда Киннарда не поминалось. Киммель почесал под мышкой. Он только что вернулся домой, пообедав в «Устрице», и собирался с часик посидеть за пивом, занимаясь резь­бой по дереву и слушая радио, прежде чем улечься с книгой в постель.

Ну, пива-то он в любом случае выпьет, решил Киммель и отпра­вился на кухню. Пол каркасного дома поскрипывал под тяжестью его тела. Когда он возвращался холлом, в дверь позвонили. Ким­мель впустил Корби.

— Прошу прощения за столь поздний приход,— сказал Корби, всем своим видом давая понять, что в прощении не нуждается,— но последнее время мне приходится днем заниматься другими де­лами.