Бесцветный

И я ничего не мог с этим поделать. Есть состояние, от которого страдают дети, невроз навязчивых состояний, который заставляет их делать то, чего они сами не понимают. Вы можете сказать ребенку: «Делай, что угодно, но не рисуй на стене. Ты можешь рисовать на этой бумаге. Ты можешь рисовать в этом альбоме. Ты можешь рисовать на любой поверхности. Но не рисуй и не пиши на стене, не раскрашивай ее». Ребенок посмотрит вам прямо в глаза и скажет: «Хорошо». Десять минут спустя ребенок уже рисует на стене. Вы начинаете на него кричать. «Какого черта ты рисуешь на стене?!» Ребенок смотрит на вас и на самом деле абсолютно не понимает, почему он рисовал на стене.

Хорошо помню, как, когда я был ребенком, у меня все время было это чувство. Каждый раз, когда меня наказывали, когда мама била меня по заднице, я думал: «Почему я это сделал? Ведь знал, что этого делать нельзя. Она велела мне этого не делать». Потом, как только порка прекращалась, я говорил сам себе: «Теперь я буду таким хорошим. Я никогда в своей жизни не буду делать плохого, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда. И буду всегда помнить, что нельзя делать ничего плохого. Ну-ка, напишу это на стене, чтобы напомнить себе». И брал мелок и снова брался за дело. И никогда не мог понять почему.

Мои отношения с мамой напоминали отношения между полицейским и преступником в фильмах – неумолимая дама-детектив и хитрый криминальный гений, которого она намерена поймать. Они – злейшие враги, но при этом невероятно уважают друг друга и каким-то образом даже становятся похожими друг на друга. Иногда мама ловила меня, но обычно она была на шаг позади, но всегда многообещающе смотрела на меня: «Однажды, парень. Однажды я поймаю тебя и арестую до конца твоей жизни». Тогда в ответ я кивал ей: «Доброго вечера, офицер». Так было все мое детство.

Мама всегда пыталась обуздать меня. С течением лет ее тактика становилась все более и более совершенной. Когда я был юным и энергия была на моей стороне, она обладала хитростью и придумывала различные способы держать меня в узде. Как-то в воскресенье мы были в продуктовом магазине, где была большая витрина глазированных яблок. Я любил глазированные яблоки и ныл все время, пока мы были в магазине. «Пожалуйста, мне можно глазированное яблоко? Пожалуйста, мне можно глазированное яблоко? Пожалуйста, мне можно глазированное яблоко? Пожалуйста, мне можно глазированное яблоко?».

Наконец, когда мы набрали продукты и мама отправилась к кассе, чтобы их оплатить, я преуспел и добился своего. «Ладно, – сказала она, – иди и возьми глазированное яблоко». Я побежал, взял яблоко, вернулся и положил его на прилавок у кассы.

– Прибавьте это глазированное яблоко, пожалуйста, – сказал я.

Кассир скептически посмотрел на меня.

– Дождись своей очереди, мальчик. Я еще обслуживаю эту леди.

– Нет, – сказал я, – она покупает это для меня.

Мама повернулась ко мне.

– Кто покупает это для тебя?

– Ты покупаешь это для меня.

– Нет-нет. Почему твоя мама не купит его тебе?

– Что? Моя мама? Ты моя мама.

– Я твоя мама? Нет, я не твоя мама. Где твоя мама?

Я был в замешательстве.

– Ты моя мама.

Кассир посмотрел на нее, снова посмотрела на меня, опять на нее. Та пожала плечами, словно говоря: «Понятия не имею, о чем говорит этот ребенок». Затем она взглянула на меня так, словно ни разу в жизни меня не видела.

– Ты потерялся, малыш? Где твоя мама?

– Да, – сказал кассир, – где твоя мама?

Я показал на маму.

– Она моя мама.

– Что? Она не может быть твоей мамой, мальчик. Она черная. Ты не видишь?

С точки зрения взрослого, я был разрушительным и неуправляемым, но как ребенок я так не думал.

Я никогда не хотел разрушать.

Я хотел создавать. Я не сжигал свои брови.

Я создавал огонь. Я не ломал потолочные проекторы. Я создавал хаос, чтобы увидеть реакцию людей.

Мама покачала головой.

– Бедный маленький цветной мальчик потерял маму. Как жаль!

Я запаниковал. Я сошел с ума? Разве она не моя мама? Я начал реветь.

– Ты моя мама. Ты моя мама. Она моя мама. Она моя мама.

Она снова пожала плечами.

– Как печально. Надеюсь, он найдет свою маму.

Мужчина кивнул. Она заплатила ему, взяла наши продукты и вышла из магазина. Я бросил глазированное яблоко, в слезах побежал за ней и догнал ее у машины. Она обернулась, истерически смеясь, словно действительно сделала мне добро.