Бесы

Однако такое суждение представляется чересчур поспешным. Во-пер­вых, необходимо различать авторскую художественную концепцию романа, как она в общем виде намечена в двухчастном эпиграфе к «Бесам», и толко­вание одним из персонажей произведения рассказа евангелиста Луки - пусть и буквально совпадающего со вторым эпиграфом - об исцелении гадаринско- го бесноватого. Даже если согласиться с тем, что Степан Трофимович провоз­глашает «убеждение самого Достоевского»[89], это вовсе не означает, что в его словах заключен смысловой итог романа. Их роль иная: в аллегорическом про­чтении Верховенским-старшим евангельской притчи[90] выражена вера Досто­евского в Россию, в ее грядущее исцеление. И не случайно грамматически по­чти все глаголы употреблены в этом пророческом по сути монологе героя в бу­дущем времени: «.бесы, выходящие из больного и входящие в свиней - это все язвы, все миазмы, вся нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в ве­ликом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века! <.> Но ве­ликая мысль и великая воля осенят ее свыше, как и того безумного бесновато­го, и выйдут все эти бесы, вся нечистота, вся эта мерзость, загноившаяся на по­верхности. и сами будут проситься войти в свиней». А «больной исцелится и „сядет у ног Иисусовых"» (с. 720). Больше того: было бы, напротив, более чем странно, если бы это аллегорическое пророчество об исцелении писатель относил к современной ему России, как она изображена в его романе-трагедии. Нет, в сюжете Достоевского запечатлен, говоря на языке евангельской при­тчи, лишь начавшийся процесс того, как «бесы вошли в стадо свиней» («то есть в Нечаевых, Серно-Соловьевичей и проч.», комментирует это иносказа­ние сам писатель[91]). Их неизбежная окончательная гибель и, главное, исцеле­ние «одержимого» мыслится автором «Бесов» в будущем России. И именно это обстоятельство делает роман Достоевского не просто «историческим этю­дом», повествующим о событиях полуторавековой давности, но в высшей сте­пени актуальным и для современной жизни произведением.

Сказанное относится к толкованию новозаветного рассказа Степаном Трофимовичем Верховенским. Что же касается второй части пушкинско- евангельского эпиграфа, то ее функция в художественной структуре «Бесов» иная. «В ужасе беснования и смертей исчезает чудо исцеления»[92], - формули­рует свое итоговое восприятие романа А. Б. Криницын, фактически дезавуи­руя тем самым значимость рассказа евангелиста Луки, предпосланного хрони­кером своему повествованию. И тут вновь, уже во-вторых, необходимо оспо­рить исследователя. Выше я привел слова тонкого и глубокого интерпретатора «Бесов» С. Н. Булгакова, который увидел, что новозаветный образ исцелен­ного бесноватого, сидящего у ног Иисусовых, просвечивает в сюжете «раз­дирающей душу повести о возвращении жены, рождении ребенка и смерти Шатова»[93]. Это же можно сказать и об эпизоде перед кончиной Степана Тро­фимовича, когда тот пламенно говорит о чаемом им бессмертии, о Боге и об огне «возгоревшейся к Нему любви», которую чувствует в своем сердце. Ду­ховное исцеление в финале двух этих таких разных героев, обретающих перед смертью истину, бесспорно, с необходимостью присутствует в художествен­ной концепции романа Достоевского, уравновешивая собою мрачное впечат­ление от итога жизненного пути Николая Ставрогина. И именно это творче­ское решение Достоевского предвосхищает двухчастный эпиграф к грандиоз­ной художественной постройке романа «Бесы».

Свет во тьме светит, и тьма не объяла его!

Борис Тихомиров

БЕСЫ

роман в трех частях

Хоть убей, следа не видно; Сбились мы. Что делать нам! В поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам.

Сколько их! Куда их гонят? Что так жалобно поют? Домового ли хоронят, Ведьму ль замуж выдают?

А. Пушкин[94]

Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они про­сили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бро­силось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого выш­ли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как ис­целился бесновавшийся.

Евангелие от Луки. Глава VIII, 32-36[95]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

Глава первая

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ: НЕСКОЛЬКО ПОДРОБНОСТЕЙ ИЗ БИОГРАФИИ МНОГОЧТИМОГО СТЕПАНА ТРОФИМОВИЧА ВЕРХОВЕНСКОГО

I

Приступая к описанию недавних и столь странных событий, происшед­ших в нашем, доселе ничем не отличавшемся городе[96], я принужден, по неу­мению моему, начать несколько издалека, а именно некоторыми биографиче­скими подробностями о талантливом и многочтимом Степане Трофимовиче Верховенском. Пусть эти подробности послужат лишь введением к предлага­емой хронике, а самая история, которую я намерен описывать, еще впереди.