– два трио ор. 70, далеких от шедевров камерной музыки, созданных тем же автором; в № 2 заметна опытность и легкость письма, но взаимные сочетания инструментов неудачны и звучат бледно; тем не менее при своем появлении оба трио были встречены публикой и критикой восторженно. Первое из них с давних времен носит название Geistertrio, по причине чудного adagio, как говорят, вдохновившего Вебера при создании волшебной сцены для «Фрейшюца»; на автографе, подаренном фирмой Артариа профессору М. Фридлендеру, заметна зачеркнутая надпись автора: «в будущее воскресенье баронесса Эртман будет играть трио»; вероятно, для нее Бетховен обозначил расстановку пальцев (аппликатуру) в некоторых тактах первой части;
– секстет ор. 71, еще более слаб;
– квартет ор. 74, одно из прелестнейших произведений Бетховена, заслуживающее более подробной характеристики, нежели другие его сверстники.
Великий индивидуалист в музыке уже сбросил с себя оковы влияния предшественников и в жизни перенес тяжкие удары отвергнутой любви; уже много часов провел философ-композитор в размышлениях, уже испытал он охлаждение восторгов толпы, приветствовавшей юного виртуоза-компониста и отвернувшейся от вполне развившегося гения; ныне, приступая к созданию двух квартетов (ор. 74 и ор. 95), он так же далек от мысли услаждать слух публики, как далек в своих эстетических требованиях от предписаний Альбрехтсбергера, от моделей Гайдна и Моцарта. Он рисует звуками только что пережитые им волнения, печаль и страсть, он отражает в гармониях свой внутренний мир, ничуть не сообразуясь со вкусами и требованиями окружающей его толпы. Такая тесная, органическая связь между большинством произведений Бетховена и событиями его жизни уже давно установила в критике его сочинений принцип: судить о последних, и вполне понять их можно лишь при условии указания точной зависимости их от элементов биографического свойства.
Лишь при этом условии понятны нам настроения и глубина чувств, отражающихся в квартете № 10 (ор. 74 Es-dur). Сколько тоски, сколько горечи в этом вступительном adagio, но не слезливой, сентиментальной тоски, не ласковой элегичности, а демонических страданий, переходящих в волнения мятежного духа (allegro), от которых нет забвения ни в тремолирующих секундах и терциях, сопровождающих глубокие вздохи октав, ни в переливах звуковых волн гаммами, ни во вздымающихся арпеждиях pizzicatto, напоминающих арфу, и давших целому произведению прозвище Harfen-Quartett. Смена таких же двух настроений повторяется во 2-й и 3-й частях, причем частое повторение, свойственное Бетховену, одного мелодического узора или одной краткой фразы, повторение настойчивое, упорное, точно пронизывающее все фибры, обращает обширную 3-ю часть (presto) в сцену, полную такого же драматизма, каким проникнута краткая 2-я часть (adagio). Финал представляет собой тему с шестью вариациями, шестью эпизодами, не лишенными следов вдохновения, но лишенными внутренней связи с первыми тремя частями квартета.
Отверженный графиней Терезою Брунсвик, композитор дважды повторил в звуках пережитые им ощущения: в конце 1809 года им написан квартет ор. 74, вскоре изданный, а спустя год написан квартет F-moll ор. 95, хранившийся в портфеле автора долгих пять лет. В более сжатой форме, чем в десятом квартете, здесь проходят перед нами те же картины, те же настроения в ином, совершенно новом изложении; первая тема 1-й части (allegro con brio) настолько проникнута стремительностью и бурным рокотом, что казалось странным всегда замедление почти до andante при повторении этой темы (2-й отдел) в исполнении Иоахима; во 2-й части 1-я скрипка поет прелестную лирическую арию в мажорном тоне, отнюдь не ласкающую слушателя, вследствие обилия хроматизмов в этой части, а в allegro assai vivace воображение готово представить нам народные танцы в музыкальных очерках Шопена и Грига, если бы автор не приписал к заголовку этой (3-й) части – ma serioso.
Финал состоит из нескольких вздохов краткого larghetto, затем слышно как бы подавленное волнение, заглушенный вопль allegretto и ликующие клики победителя в allegro.