Бетховен. Биографический этюд

«Работаю я там, собственно, 1 час, остальное время сижу без дела, но должен находиться там… Милейший! Приглашаю себя к вам послезавтра, это день моего рождения, мне минет 27 лет…» Шиндлер, недолюбливавший его, рассказывает, что это был самый просвещенный из приятелей композитора, человек с классическим образованием; его быстрое и четкое письмо способствовало удобному ведению беседы. Наделенный быстрой сообразительностью и острым умом, он представлял собой типичного венца со всеми его достоинствами и недостатками. Самоуверенный, ничем не стесняющийся, радушный, всегда веселый и услужливый, он был желанным посетителем старого и глухого мизантропа, называвшего его Мефистофелем; он вносил оживление и разнообразие в жизнь композитора, он был даже посвящен во все его музыкальные замыслы, чем вызывал зависть и досаду некоторых других приятелей, служивших нередко жертвой его остроумия. Ухаживание Хольца вызывало в Бетховене еще более раздражения, недоверия и ребяческих капризов; он превращался в какого-то султана. Этот друг – Ttinkulo – имел такое влияние на Бетховена, что тот стал изменять даже своим старым привычкам, стал ходить с ним в совершенно незнакомые ему общественные места, в трактиры, пивные, в музыкальные магазины, которым покровительствовал Хольц… Молодой человек старался показать всем, что столь недоступный для всех маэстро покоряется его воле, и он действительно имел над ним невероятную власть.

Племянник Карл пишет о нем в тетради: «Ты приглашаешь Хольца к обеду 365 раз в году, а если не зовешь, то он сам напрашивается… Он не разборчив в одежде, а в особенности в еде и питье… Его насмешки очень язвительны… Он напоминает собаку; в исключительных случаях, в порыве восторга, можно таким образом выражать свое поклонение, но у него это – подлизывание. Здесь он очень развязен, потому что в другом месте, вероятно, ему приходится быть скромнее».

Там же Шиндлер дает такую характеристику нового приятеля: «Разные проделки Хольца огорчают меня, а потому я прихожу сюда так редко. Здесь творятся вещи недостойные вас, а сожалеете вы о них слишком поздно… К чему вам мои советы… Болтовня Хольца… Все это отталкивает Карла и вашего брата… Такого же мнения Брейнинг и Бернард… Им бывает стыдно после посещения вашего дома». Шупанциг также дает несколько штрихов: «Не могу похвалить нравственности Хольца, я достаточно опытен и знаю проделки таких молодых людей, их ожидают всяческие неприятности». Там же однажды Канне задает вопрос: «Где же Хольц, твой истинный поклонник?»

И этот ловкий дилетант, будущий руководитель «Духовными концертами» (преемник Гебауера), сумел стать не только постоянным спутником великого композитора, не только охранял его кассу, не только покупал ему посуду и исполнял множество поручений беспомощного старика, но своими взглядами на искусство, своим отношением к творчеству Бетховена сумел вызвать доверие в той области, куда допускались лишь прежние самофракийцы, феаки и ближайшие друзья.

В разговорной тетради Хольц оставил, между прочим, такие строки: