Бетховен. Биографический этюд

В 1-й части квартета ор. 127 легче уловить связь между методическими узорами, из коих слагается зачаток бесконечной мелодии Вагнера, нежели элементы сонатной формы; небольшие эпизоды maestoso, трижды появляющиеся среди этого мечтательно-благородного allegro, находят отзвук в настроении 2-й части, проникнутой нежностью то трогательной, то таинственной, то благоговейной, не лишенной смутных волнений; 3-я часть здесь замечательна не только по объему, превосходящему все существующие квартетные скерцо, но также по настроению, в высшей степени капризному, изменчивому в ритме, размере, характере и очертании мелодий; 4-я часть производит, в общем, такое же впечатление, как и первые три части: видимо, автор писал ор. 127 в минуты нравственного спокойствия, далекого от тех физических страданий, тех сердечных мук и тех мрачных дум, которыми обычно были полны его жизнь и произведения; юмористические обороты и местами шаловливая игра в звуки этого финала вызывают в воображении образ худенького, благодушного папы-Гайдна, а не коренастого мизантропа, еще в юности прозванного «Великим моголом».

Квартет ор. 130 имеет несколько общих черт с ор. 127; в особенности обращают внимание на себя здесь конструкция из шести частей, далекая от традиционной архитектоники, и такое же, как там, в общем жизнерадостное, проникнутое бесподобным юмором настроение, исключающее эти произведения из ряда тех, которые отражали эпизоды частной жизни автора; обширная 1-я часть составлена из множества (около 20) элементов, пестрящих разнообразием тональности, темпа, ритма, размера, но органически связанных краткими фразами или одиночными нотами, казалось бы, ничтожными, вводными, вставными, но сливающимися с общим течением музыкальной мысли и приобретающими особенное значение, исключительный интерес; о подобных страницах последних квартетов Р. Вагнер говорит: «каждая нота и даже каждая пауза приобретают у Бетховена мелодический интерес». Не менее богата разнообразием 2-я часть, подобие скерцо, заключающее в себе и плясовую, весьма популярную первую тему, контрастирующую с эпизодом в 6/8 (подобие trio), и торжественный подъем ritardando унисоном всех инструментов, и хроматически спускающийся вздох сожаления 1-й скрипки, и грозные реплики остальных инструментов. В 3-й части автор предается мечтам о блаженстве и в середине этого прелестного Andante достигает необыкновенно нежного, спокойного, любовного настроения (cantabile), ничуть не нарушаемого редкими штрихами сердечного волнения. Еще безмятежнее 4-я часть с ребячески наивной темой плясового характера (Alla danza tedesca) и с таким же простеньким, добродушным развитием этой темы; еще более краткая 5-я часть (Adagio) полна потрясающего горя и тоски; подавленные вздохи, скрытые слезы этой каватины щемят и надрывают сердце; от этих страданий композитор естественно стремится к забвению в сложной и продолжительной работе над финальной фугой, но знакомые нам обстоятельства превратили Grosse Fuge в отдельный opus, а для ор. 130 Бетховен написал, за шесть месяцев до смерти, новый финал по настроению, более соответствующий свадебному празднику, нежели погребальной процессии или тем событиям, которые пришлось пережить ему осенью 1823 года. Кому незнакома эта задорно веселая мелодия, усиливающая нервное возбуждение слушателя вступлением в отдаленной тональности!

Этот гармонический прием, имеющий определенное психологическое и физиологическое основание, прекрасно поясненное в трудах М. Люси и Хельмхольца, нашел бесподобное применение в 6-й части ор. 130; тема начинается в доминанте от C-moll и, не разрешаясь в тонику, через четыре такта переходит в доминанту от В– dur, лишь в 8-м такте, как бы мимоходом, случайно останавливаясь на тонике главной тональности; трудно найти в произведениях Бетховена страницы, более богатые веселостью, игривостью, с преобладающим настроением удовлетворенности и спокойного счастья.

Квартет oр. 131 считается лучшим в литературе камерных произведений, но такой его славе способствовало не пренебрежение формой, не внешнее слияние всех этих семи частей, исполняемых без перерыва, а то внутреннее родство, которое связывает воедино все элементы этого обширного произведения, не прибегая к помощи искусственных звеньев и не нарушая глубины настроения. 1-я часть (фуга, Adagio) так же естественно переходит во 2-ю (allegro), как 3-я часть, это интермеццо в 11 тактов, переходит в бесконечную и полную разнообразия 4-ю часть (вариации); не менее богата содержанием и разнообразием 5-я часть, хотя оригинальные эпизоды (вроде molto росо adagio), слишком часто повторяемые, бледнеют, теряют свою прелесть и ослабляют впечатление чудесно шаловливого presto; мучительная Sehnsucht краткой 6-й части тонет в вихре финального allegro.