Бетховен. Биографический этюд

«Любимейшим местом автора во всей квартетной музыке была каватина Es-dur в квартете B-dur op. 130, – говорит Хольц. – Он писал ее летом 1825 года со слезами и признавался мне, что ни одно произведение не действует на него так сильно, как эти строки; о них он не мог говорить без сильного душевного волнения… Когда он окончил писать это произведение, то я высказал ему, что считаю его лучшим из всех; «каждый хорош в своем роде», – ответил он мне, а потом согласился со мною».

На рукописи автор сделал такую заметку: «Четвертый квартет (из новейших)…

NB… Краденый отовсюду», причем «четвертый» написано вместо зачеркнутого «пятый».

При репетициях квартета ор. 130 партнеры многого не могли сразу понять и усвоить, возникали вопросы и споры, вызвавшие восклицание Хольца:

– Какие сомнения могут быть у червя, когда сам Бог диктует ему!

После квартетных вечеров Шупанцига, 7 и 14 марта 1826 года, брат Иоганн писал:

«Третий квартет затмил два первых и привел публику в такой же восторг, как в прошлое воскресенье». Тут же племянник прибавляет:

«Нельзя передать впечатления, произведенного на всех слушателей. Исполнение было превосходно, все были в восторге».

«По окончании одного из этих квартетных собраний, – рассказывает Хольц, – я должен был встретиться с Бетховеном в ближайшем ресторане. Две небольшие части (в B-moll и C-dur) квартета ор. 130 были повторены по требованию публики, о чем я поспешил сообщить автору.

– Да, – проворчал он в ответ, – вкусные ломтики понравились!.. Почему же не фуга?

– Мне кажется, – заметил Шиндлер, – что, в общем, произведение не понравилось публике.

– Когда-нибудь понравится, – возразил автор. – Я знаю, что я артист».

Артист не ошибся. После долголетней неприязни слушателей и большинства музыкантов последние квартеты заняли в камерной музыке такое же исключительное место, как 9-я симфония в ряду прочих.

Отношение критики удовлетворило автора не более, чем реакция публики.

«Первая, третья и пятая части, – писала А. М. Z., – серьезны, мрачны, полны мистицизма, иногда капризны, причудливы; вторая и четвертая части полны жизни, веселья, игривости. Великий композитор, в прежних своих произведениях не раз пренебрегавший требованиями меры и границ, выражается в этот раз необыкновенно кратко и связно. После бурных рукоплесканий пришлось повторить обе части… Финал с фугою представляет собою вавилонское столпотворение, концерт для жителей Марокко, наслаждающихся настраиванием инструментов; смычки работают в этом финале, точно преодолевая всевозможные препятствия на противоположных полюсах, переплетаясь в море диссонансов… Если бы маэстро мог сам слышать свое произведение, то, вероятно, многое было бы изменено. Впрочем, будущие поколения, быть может, найдут понятным и прекрасным то, что нам кажется запутанным и неясным».

Не лучше было и отношение издателя Артариа, взявшегося напечатать квартет, но настаивавшего на замене последней его части, непонятной и обширной фуги. Эти отзывы, поддержанные Хольцем, находившим, что финальная фуга представляет нечто совершенно самостоятельное и должна быть издана в виде отдельного произведения, склонили автора к осуществлению идеи Хольца, и вскоре квартет ор. 130 получил, за дополнительную плату в 12 дукатов, новое allegro, а фуга была приобретена и напечатана также издателем Артариа в мае 1827 года (ор. 133), причем сохранена надпись, сделанная автором, – overt urа.

В числе богатых меценатов Вены был коммерсант Дембшер, у которого довольно часто устраивались собрания камерной музыки и который задумал в апреле 1826 года поставить у себя новый, еще не изданный квартет Бетховена, тогда как последний недолюбливал его за скупость и всячески затруднял ему подобные затеи; ни посредничество Хольца, ни личные просьбы Дембшера не вызвали согласия автора на пользование рукописью, хранившейся у Шупанцига. Наконец, композитор уступил, но при этом поставил такое условие:

– Пусть Дембшер заплатит милорду 50 фл. за прокат нот; ведь для него это пустяки, он привык есть на серебре.

Тщеславный меценат принял сначала это за шутку, так как подобное условие было диковинкой, но автор настаивал на своем, и Дембшер, получив от него письменное подтверждение этого требования, принужден был согласиться.

– Если это необходимо… – сказал смущенный и крайне удивленный меценат Хольцу, принесшему письмо Бетховена. Когда композитор узнал об этом, то с хохотом схватил лист бумаги и набросал знаменитый канон на слова: «Это необходимо? – Да, необходимо! Да, необходимо!», вошедший в квартет ор. 135 («Muss es sein?»).

– На бирже также стало уже всем известно, что вы написали канон Es muss sein, – сообщает автору Хольц в разговорной тетради.