Без измены нет интриги

Я рассеянно ответила Матье, что если в номере такое творилось, то бедолага только в душе и мог уединиться.

— И как же ты мылся?

— Футболку подстелил под ноги, а потом выбросил ее в помойку.

Я отпила кофе и спросила:

— Ты научился этому в лагере скаутов?

— Издеваешься?

Когда мы вышли из гостиницы и направились к шоссе, чтобы сесть на автобус до Мидделбурга, Матье поинтересовался, заказала ли я номер в «Хилтоне» в Мюнхене. Я сказала, что номер забронирован неделю назад, и он, кажется, остался этим доволен. Правда, на замок еще разок оглянулся.

— Памятник старины, памятник старины… Bullshit, — проворчал он. — А еще, представляешь, мне пришлось спать на голом вонючем матрасе, потому что эти придурки забыли постелить белье!

Я поддала ногой камешек, он отлетел и ударился о дерево. После этого весь каменистый проселок мы прошли молча. Только когда впереди показалось шоссе, я выдавила из себя:

— А за бельем надо было просто спуститься.

Матье меня не слышал. Он увидел на горизонте автобус и припустил бегом к остановке, до которой было метров пятьдесят.

— Скорее, Эльза! — крикнул он, обернувшись. — Скорее! Опоздаем!

Я тоже побежала, и, честное слово, так быстро я не бегала еще никогда в жизни.

Шоколадное или ванильное

В четверг у меня день рождения, мне исполняется десять лет. Во вторник вечером мама сказала: «Позови мальчиков из класса, устроим тебе в субботу маленький праздник». Я спросил: «А девочек можно?» Мама разрешила, но, по-моему, удивилась, потому что добавила: «Вообще-то в твоем возрасте еще рановато приглашать девочек; я думала, вам будет интереснее поиграть на компьютере или с конструктором». Отсталая у меня мама, но я ей этого не сказал, а то еще рассердится. И все равно мыслями я был уже далеко, размечтался, представляя себе рыженькую Сандрину, Сандриночку, как она сидит у меня в гостях, в моем подвале, ест чипсы и вишни в ломтиках бекона.

Я поднялся в свою комнату и достал несколько листов лилового картона. Разрезал их, и получились отличные пригласительные карточки. Всех мальчиков из класса я приглашать не собирался, да и всех девочек тоже. Например, для Сильвена, училкиного любимчика, карточки не написал, еще чего: он ботаник, вечно с книжкой под мышкой. И для Солей не написал карточки, потому что она лопает сэндвичи с люцерной и говорит, что я заболею раком, когда на большой перемене видит мои, с ветчиной. Я не хотел ее приглашать, хоть она и не ботаник, а просто дура, по-моему, но так или иначе, она бы всех напугала, ляпнула бы, например, за столом, что мамины хот-доги сделаны из трупов животных.

Я надписал карточки для Жозефа, для Жана-Франсуа, для Никола, для Максимилиана и для Шарля. И особенно красивым почерком — для Сандрины. Чтобы она наверняка не отказалась, заготовил еще две карточки, для Виолены и Ноэми — это ее лучшие подруги. Я пересчитал карточки и решил, что восемь гостей — в самый раз, чтобы чипсов и газировки на всех хватило от пуза. И подарков будет достаточно.

Назавтра на первой же перемене я раздал карточки. Ребята-то согласились прийти сразу, они ведь мои друзья, а девчонки втроем ушли совещаться в дальний угол школьного двора. Вернувшись, они сказали, что придут ко мне на день рождения, но в три часа им надо будет уйти, чтобы успеть на урок балета. Сандрина улыбалась, и я представил ее в балетной пачке, коротенькой, пышной, как у балерин в «Щелкунчике», на которого мама водила меня в рождественские каникулы. Тут зазвонил звонок, и мы пошли на урок.

В четверг перед обедом весь класс спел мне «С днем рождения». Мне подарили большущую открытку, на которой все расписались. Я сразу нашел подпись Сандрины — она была в левом углу. Сандрина написала свое имя лиловой ручкой, очень красивым почерком. Концы буквы «С» были закручены улиточками. Я подумал: неспроста, наверняка она сделала это специально для меня, потому что на открытке, которую подарили Максимилиану в прошлом месяце, она расписалась карандашом и «С» было самое обыкновенное.