Без любви, или Лифт в Преисподнюю

Ёй: Такие люди просто так не падают. Не простофиля был наш Казановских! Занёс уж было ногу над бездной – какой-то прохожий зевака схватил за плечо и отвратил. Спасибо сказать даже не успел – вдруг как шандарахнет что-то посредь ясного белого дня. Аж воздух задрожал. Казановских с испугу волчком и завертелся. Думал, быть может, стрельнул кто в него…

Ой: Молнией шаровой?

Ёй: Нет, не молния, не гром. И даже не киллер. Просто водила, видать, сэкономил на бензинчике. Заправил свою колымагу какой-то дрянью – вот и не переварил карбюратор коктейль из бурды с водицей.

Ой: Кажется, я начинаю подозревать, к чему история сия с неизбежностью клонится.

Ёй: Ну раз догадливый такой, так прозревай глубже, а мы послушаем.

Ой: Жахнуло, – похолодел Казановских, враз вспомнив всё: и гром, и молнию. Мозжит, иголочками покалывает в конечностях. Душа его рвётся на свободу.

Ёй: Защемило, думаешь, сердце?

Ой: Уж не знаю, что там защемило у него, а на дорогу он – не глядя. Да не передом, а задом наперёд…

Ёй: Надо полагать, один шёл задом, другой же, тот что за баранкой, вывернул голову назад: кто там палит ему вослед? Так и встретились два одиночества посреди своего жизненного пути, чтоб круто в узелок завернуть судьбину. Свет померк под визг тормозов… Ай-йай-йай!

Ай: Что – Ай?!

Ёй: А то! Помолчи-ка, коль сам не говоришь. Раз братец Ой взялся за рассказ, так пусть любезен будет прозреть до самого конца. А мы послушаем прозорливца – и рассудим. Рассказывай дальше, братец Ой.

Ой: Что тут рассказывать?! Шофёр нажал на тормоз, стоит и через лобовое стекло склабится на чудака, что задом вышел на дорогу. А потом как нажмёт на сигнал – Казановских как шарахнется куда глаза не глядят… В общем, зацепился ногой за бордюр и упал…

Ёй: Насмерть, что ль, на этот раз?!

Ой: Ну, насмерть или не насмерть – это уж не самое печальное.

Ёй: А что всего печальнее?

Ай: Печальней, спрашиваешь? Мороз и солнце – день чудесный: май уж на носу… Оглянись вокруг! Где капель?! Где сосульки?! Маяться уже пора – она всё назад глядит!

Ёй: Ах, да, да, да – в самом деле, как это я так сплоховала? Место – да, действие – да. А время – не то!

Ой: Ну – и? Не томи, прозорливая!

Ёй: Упал? Сломал ногу…

Ой: Я так и знал! Приехала машина с красным крестом – и фьить под голубое мерцание по встречке в клинику, а там уже люди в белых халатах и точат на него большой кривой скальпель.

Ай: Да, братец Ой, сказываешь, как будто в воду глядишь.

Ой: Не в воду – в зеркало!

Ай: Тебе виднее, что куда да как.

Ой: И?

Ай: Что – и?!

Ой: Вырезали?

Ай: Что вырезали?! У тебя, видать, одно на уме. У таких не вырезают – таких штопают да латают. На уроках по интуиции, верно, у тебя тоже «двойка» была? Может, даже вшили бы чего, окажись под рукой второй Борг. Да где ж их напасёшься таких, кто всем всё должен?! Кому новую почку, кому – ногу целую.

Ой: Ну, ногу-то отчекрыжили?!

Ёй: Ладно, допустим, отчекрыжили бы ногу – отняли и кому-то пришили. Но разве без ноги умирают?

Ай: Кто сказал – без ноги? При обеих ногах, причём своих, зарубите себе на носу, остался мой герой. И ничего он не ломал.

Ёй: Так он что – живёхонек?

Ой: Что ты мелешь?! Разве живых закапывают во сыру землю?

Ёй: Случается – закапывают. Вот те крест! Сама видала. Давно это было. Хотя не со мной…

Ай: Да что же вы такое несёте, прозорливцы?! Так могло быть, и должно было случиться, как вы провидите, ежели б Казановских хоронили бы живым или мёртвым. Казановских не во гробу лежит, а ножками, причём обеими и здоровыми, землю грешную топчет.

Ёй и Ой (в один голос): Как ножками?!

Ай: А вот так – ножками, и всё тут. Просто отдал богу душу, а сам остался жить без души…

Ёй и Ой (в один голос): А это как?!

Ай: Душа как ушла в пятки – так и пустился он в бега. Я остался там, где дух свой испустил он…

Ёй и Ой (в один голос): Разве так бывает?!

Ай: От переизбытка чувств и слепой веры в собственный крест случается и не такая ещё беда. Чередой случайностей нелепых рука провидения его вела…

Ёй и Ой (в один голос): Братец Ай, но что же ты тогда делаешь здесь, с нами, на кладбище?

Ай: Что-что? Жду!

Ёй: А чего ждёшь-то?

Ай: Не могу же я с вами вознестись на небеса, а своего героя оставить жить здесь до скончания веков, – без души, без памяти. Меня там, наверху, не поймут – не примут.

Ой: Стало быть, ты своего потерял…

Ёй: Или он тебя?

Ёй и Ой (в один голос): А ждёшь-то чего?!

Ай: Раз Казановских отдал богу душу, стало быть, и меня рано или поздно призовут к себе – на суд божий.

Ёй и Ой (в один голос): Когда?!

Ай: Наверное, когда Казановских умрёт и тело его во сыру землю милосердные братья могильщики закопают. Без «я» ведь никак не обойтись человеку.

Ой: Так сколько ж, братец Ай, ждать тебе осталось?

Ай: Может быть, вечность. Может, половину или четвертину вечности. Но надеюсь хотя бы на осьмушку вечности…

Ёй спрыгивает с дуба: