Без поцелуя на прощание

Он поднимает фотографии, смахивает с них пыль и насильно держит их у меня перед лицом. На его лице вылеплено странное пугающее выражение, которого я не узнаю. Ему необходимо все мне объяснить. Если я откажу ему в этой возможности, то судя по его взгляду, он не выдержит.

Раздавшийся звонок в дверь застает нас врасплох. Марк ловит мою руку. Я отдергиваю ее, но его хватка усиливается.

– Ты делаешь мне больно! – кричу я, но он меня не отпускает.

Он не выпускает меня из виду. Если я боюсь того, что могу сделать, то можно только предполагать, как напуган он. Я закрываю глаза, когда открывается дверь. Я знаю, кого ждать, но я не готова. Никогда не буду готова.

На пороге ждет Николь. Рядом с ней стоит Найджел. Оба ждут, чтобы их пригласили внутрь.

– Спасибо, что позвонила, – улыбается Найджел и тянется, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Ты приехал? – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Я не хочу, чтобы он выдавал мои чувства.

– Разумеется, – отвечает он. – Как только я узнал, что ты и впрямь вернула себе память, то сел в следующий же самолет. Я так долго ждал. У меня столько вопросов, на которые можешь ответить только ты.

Николь кажется такой слабой, что я за нее почти переживаю. Она отчаянно хочет услышать, что я скажу, но, кажется, сбита с толку не меньше меня.

– Можно посмотреть их? – спрашиваю я.

– Разумеется, – говорит Найджел. Он протягивает ключи и держит их возле сумки Николь. Брелоки идеально в своей неидеальности подходят друг другу. И Найджел, и Николь улыбаются, стоя плечом к плечу и держась за руки.

– Я знаю, ты меня ненавидишь, – говорю я, поворачиваясь к Николь. – Я не упрекаю тебя, это все моя вина.

Николь молчит.

– Никто тебя не ненавидит, – убеждает меня Найджел. – Это был несчастный случай. Ты не убивала его – никто не убивал. Прекрати себя ненавидеть.

Я тяжело вздыхаю. Добрые слова Найджела не облегчают мою вину.

– Может, я и не приставила пистолет к его голове, но я ответственна за его смерть. Я убийца.

Николь без предупреждения бросается вперед и обнимает меня так крепко, что кажется, будто моя голова вот-вот распухнет от давления.

– Не говори так. Прошу, не надо. Ты хороший человек, Лаура.

– Она будет в порядке? – спрашивает Найджел, твердо кладя руку на плечо Марку.

Марк пожимает плечами.

Я несусь на кухню и кивком головы приглашаю остальных присоединиться ко мне. Я ставлю чайник, швыряю на стол молоко и сахар и зарываюсь в кухонные шкафы в поисках упаковки печенья.

Марк смотрит на угощение, расставленное на столе. Сейчас шесть тридцать утра. Никто не голоден, никого не мучает жажда. Но мне необходимо занять себя чем-то – это так очевидно, что Марк улыбается мне. Он клюет шоколадное печенье и кладет в чай несколько ложек сахара с горкой. Найджел и Николь повторяют за ним, но никто ничего не говорит.

Молчание продолжается, пока всем не становится еще более неуютно, если это вообще возможно. Я больше не могу сдерживаться.

Спутанные мысли брызжут у меня изо рта без какой-либо логической последовательности, но никто не прерывает меня и не сомневается в моей неуверенной речи. Вместо этого они внимательно прислушиваются к каждому бессвязному слову, пытаясь сложить историю воедино, насколько это возможно.

– Эйва написала мне, что Лоркан ждет не дождется нашего похода в парк и что мы встретимся под большой ивой у пруда. Я опаздывала и торопилась. Я оглянулась посмотреть на большого блестящего красного воздушного змея, которого купила чуть раньше. Спереди на нем был Микки Маус, и я не могла дождаться, когда увижу, как озарится лицо Лоркана, когда он увидит его. Вы и сами знаете, как он любит… любил, – поправляюсь я, – Микки Мауса.

Николь улыбается и кивает. Слезы смыли с ее лица почти весь макияж.

– Я помню, что солнце светило на светофор. Я не видела, какой свет включился. Трафика не было, а я так торопилась, что решила рискнуть.

Я смотрю на Марка, Николь и Найджела. Я хочу, чтобы хоть один из них накричал на меня. Выкрикнул бы, как сильно меня ненавидит. Сказал бы что-нибудь, хоть что-то. Но они не шевелятся. Они отводят взгляды так мимолетно, что за это время едва ли успеешь моргнуть.

– Я не видела ее. Клянусь. Все дело в солнце, оно ослепило меня. А машина Эйвы была серой, и она слилась с дорогой. Я попыталась затормозить. Правда попыталась. Я со всех сил ударила по тормозам, но машина продолжила ехать. Я неслась слишком быстро. Просто, черт возьми, слишком быстро. Это все моя вина!

Я много извиняюсь, иногда даже перед самой собой, за всю ту боль, что причинила всем. Я часто повторяюсь и, наконец, когда оказываюсь слишком измотана, чтобы говорить дальше, начинаю плакать.