(без) Право на ошибку

Это нормально, что прячу свою человеческую сущность и кровоточащие раны под костюмом индивидуального пошива. Английская шерсть, шелковая рубашка. Для окружающих я оборотень, выгрызший свою империю из провальной, казалось бы, ситуации, и теперь с удовольствием насаживающий на кол своих врагов. И перебежчиков.

И правда с удовольствием — я не пытался оправдаться мнимой местью. Мне не впервой было не только строить, но и ломать тех, кто позарился на мою стройку.

Не многие меня знают другим. Только те, кто был со мной достаточно давно, и кто был достаточно умен, чтобы не думать над этим и не показывать, что они знают.

Что я могу ошибаться. И у меня могут быть слабости.

Единственная слабость. Настя и ее крохотная кукла, к которой я тоже привык. И даже скучал немного.

Слабость, которая легко превращалась в силу, сносящую все на своем пути, стоило бы кому-то попробовать их обидеть. Я ведь даже себя наказал за ее обиды, что уж говорить про остальных?

Я сразился с собственными демонами — и почти сдох. И я готов был сражаться снова и снова…

Готов ли?

— Вас ждут в конференц зале, — осторожно напомнила моя тень. — Главы отделов, представители…

— Я помню, — резко кивнул и встал.

Подумаю обо всем позже.

Но позже не наступало.

Гроза приближалась вместе с ужасающей волной, готовой обрушиться на берег и смыть все цивилизованное, что народило там человечество.

Я слушал краем уха отчеты, споры, даже говорил что-то — и вполне попадал в тему — а в голове все крутились образы прошлого.

Я пытался понять — там есть за что зацепиться? Может быть я просрал где-то шанс, не заметил его? А может наоборот, все придумал, и не было со стороны Насти ничего, за что стоит цепляться?

Мне не нужна была ни ее жалость, ни глупая вера в то, что меня можно переделать. Мне нужна была она. Со всей ее жаждой, независимостью, иронией, требовательностью и язвительностью. Без мишуры. Без розовых сердечек.

И я ее получу.

Понял, о чем подумал, и чуть не расхохотался. И как ты это сделаешь, Веринский? Разве ты не собирался дать ей самой выбирать?

А как же уважение ее решений? Отпустить на свободу, раз любишь?

В жопу их.

Оставлю это для хороших мальчиков. А я злобный мудак и собираюсь забрать свое сокровище любым способом. Не знаю как. Я найду варианты.

Влюбить в себя, если она не влюблена еще. Вырвать громкое «да», если она намерена сопротивляться. Встать в осаду вокруг ее дома и потребовать выдать королеву.

Может, я когда-нибудь и остановлюсь. Но только тогда, когда пойму, что сделал все, что мог. И что не мог тоже.

Я почти весело смотрю на подчиненных и сотрудников других компаний и вижу, как их корежит.

Веселый «испанец» — это слишком непривычно им. Пугает.

Ничего, напуганные они двигаются и думают быстрее.

Живо включаюсь в разговор. Я намерен покончить с ним, а потом отправиться покорять Эверест. Потому что пусть уж лучше я буду когда-нибудь рассказывать своим внукам, что их бабушка была той еще сукой и заставила танцевать перед ней с бубном, чем у меня вообще не будет внуков.

Телефон тренькнул.

И как я его услышал? Хрен его знает. Отметил на краю сознания, что тренькнул, а потом…

Замер.

У меня в настройках далеко не на всех пользователей стояли уведомления. Точнее, стояли только на двоих. А помощник был сейчас здесь. И это значит…

Я осторожно достал смартфон и разблокировал его.

«Привет».

Вдох-выдох.

При-вет.

«Если когда-нибудь напишешь мне, это будет значить только одно». Я так сказал когда-то.

Поэтому…

Очень осторожно выбираюсь из-за стола и иду в коридор.

Потому что не отвечаю сейчас за себя.

Потому что не хочу делиться.

Потому что меня топит в сахарном сиропе, и я боюсь открыть рот и наглотаться его.

Потому что в мессенджере возле имени абонента «Печатает…»

Потому что я уже почти поднялся на свою вершину…

И повалился вниз, разламывая позвоночник и превращаясь в инвалида, который навечно теперь будет привязан к своей коляске.

«Я беременна»

Я уничтожен.

Размазан слоем в один микрон по поверхности земного шара.

Облегчение, что меня простила не только Настя, что у моей девочки получилось то, о чем она мечтала, что она узнает, что такое быть беременной — что такое быть матерью она уже знает — затапливает меня, смешиваясь с самым черным и гадким, что поднимается из моего нутра.

Значит, в отчетах ошиблись? И она все-таки трахалась с этим Володей? И мне, блядь. пора готовить им подарок на свадьбу?

И тут же — что я идиот.

Потому что ни хрена бы она не успела ни с кем другим. И это — следствие нашей единственной ночи в Барселоне. Самой невероятной, сладкой, горькой, жаркой ночи в моей жизни.

У меня будет ребенок.

У нас будет ребенок.

И это блядь самая странная, пугающая и взрывающая мне мозг новость в моей жизни. Я едва дышу и прислоняюсь к стенке, чтобы не осесть на пол.

А потом широко улыбаюсь, понимая, наконец, что она мне написала и что все это значит.

Что все мои призраки сгорели в священном огне, потому что это вчера вечером я был «самым перспективным и недоступным холостяком». А сегодня у меня уже есть жена и двое детей. И вряд ли кто-то сможет сказать, что это досталось мне легко.