Без прощального письма

Друзья оказались в небогатом гостиничном номере, где еще недавно проживала моделька Людмила Жако, она же невеста убитого в доме Илоны Николая Рудина. Стали на пороге, привыкая к полумраку. В глаза бросились разобранная постель, скомканные простыни, съехавшее на пол тяжелое покрывало и беспорядочно разбросанные подушки. Пестрый коврик у кровати был сдвинут, на столе валялась пачка салфеток. Распахнутый стенной шкаф был пуст, ящики комода выдвинуты, синий шелковый халатик сиротливо висел на спинке стула. Неприглядная печальная картина…

Ничто здесь больше не напоминало о женщине по имени Людмила Жако… Только слабый запах духов все еще витал в воздухе.

Монах обследовал стенной шкаф, потом тумбочку – выдвинул до упора все три ящика, но везде было пусто. Добродеев заглянул под кровать и обнаружил там обертку от шоколадки. В ванной они увидели почти пустой флакон шампуня, несколько косметических ватных дисков, разлетевшихся по полу. Монах приподнял крышку корзины для использованных полотенец. Корзина была пуста. На дне завалялась розовая с блестящими камешками заколка для волос. Кряхтя, Монах нагнулся и достал заколку. Яркая штучка лежала на ладони, как мертвая экзотическая бабочка… А он не мог отвести взгляд…

…В дверь едва слышно поцарапались, заставив журналиста вздрогнуть.

– Валим, – прошептал Добродеев, и парочка спешно покинула печальную обитель.

Следующие пару часов друзья провели в уличной кофейне: сначала заказали кофе, потом блинчики «Сюзетта» с апельсиновым вареньем и шариком мороженого. А потом и пиво.

– Нужно добыть фотографии, Леша, – в десятый раз повторил Монах. – Жениха и невесты. Это номер раз. Сможешь?

– Смогу. Ты себе не представляешь, Христофорыч, на что идут нормальные серьезные люди, чтобы напечататься в газете! Даже оперативники. – Добродеев скорбно покачал головой, печалясь о несовершенстве человеческой натуры. – Мой информант… капитан, кстати, пишет лирические стихи, а я пристраиваю их в газету.

– Стихи хорошие?

Добродеев ухмыльнулся:

– Душевные. Для опера сойдет. Как-нибудь почитаю.

– Непременно. Дальше. Вызовешь на разговор майора. Это два. Сообщишь, что мы были у Илоны по просьбе нашей доброй знакомой, ее соседки Марии Августовны. Старушка, мол, страшно за Илону беспокоится… Придумай что-нибудь. Мол, полиция ее подозревает, никто ничего ей не говорит, она совсем больная, как бы чего не случилось.

– Может, не надо про то, что полиция подозревает? Мало ли…

– Ладно, не надо, – не стал спорить Монах. – Напусти туману, якобы Илона кое-что рассказала, может, обменяемся информацией… Как-то так.

– Не маленький, соображу, – заметил Добродеев. – Может, вдвоем?

– Лучше ты один, Лео.

– Обиделся за хромую карму?

Монах посмотрел на больную ногу и пожал плечами…

Они доедали вторую порцию блинчиков, когда истошно заверещал добродеевский айфон. Это была соседка Илоны, Мария Августовна.

– Мария Августовна! – вскричал Добродеев. – Рад вас слышать! А мы с Олегом давеча вспоминали про вас. А как там наша добрая знакомая Мария Августовна поживает? Навестить думали! – Он замолчал, слушая. Потом сказал: – Да, он здесь, со мной. Что? Арестовали брата Илоны? Брата? Вы же говорили, у нее никого нет! Откуда взялся брат?

Он снова замолчал. Из трубки до Монаха долетало энергичное чириканье, но слов было не разобрать. Это продолжалось так долго, что измаявшийся от неизвестности Монах резанул себя ребром ладони по горлу – кончай, мол!

Добродеев кивнул, но чириканье продолжалось, Добродеев слушал, а на лице его сменялась целая гамма выражений, от удивления до потрясения. Монах сделал зверское лицо и протянул руку, намереваясь вырвать у журналиста айфон.

– До свидания, Мария Августовна! – заторопился Добродеев, уклоняясь от Монаховой руки. – Обязательно передам. Конечно. Обязательно. Все-непре-менней-ше! А как же! Он тоже! Прямо сейчас! Так и сказал! Ага! Угу! Да! И вам! До встречи! – Он положил айфон на стол, уставился на Монаха ошалевшими глазами: – Уф-ф! Какая женщина! Вамп!

– Что за брат? – спросил Монах нетерпеливо. – Откуда? Ну?

– Появился три дня назад, привез письмо от матери…

– Сбежавшей?

– Да. Отец умер, и он якобы нашел в бумагах письма от матери. Так узнал о существовании сестры. Мать тоже умерла, жила в Испании. Он приехал к Илонке и привез ей письмо. Из Латвии.

– Почему мать сама не отправила письмо Илоне? Почему через этого парня?

– Она не знает. А вчера вечером его арестовали. Она… Мария Августовна позвонила майору, сообщила, что Илонку вот-вот убьют, и приказала прибыть немедленно. Наша старушка уверена: никакой этот тип не брат, а убийца; с этой целью, убить то есть, и приехал к Илонке. Тем более серьга в ухе! Во времена оны серьга в ухе была у бандюков и хулиганов. А эта дуреха, Илонка, на седьмом небе от счастья. А еще Мария Августовна видела этого так называемого брата неделю назад: стоял перед домом Илонки, присматривался, а сам говорит, приехал три дня назад, и получается, все врет! Бандюк и есть.

– Зачем ему убивать Илону? – удивился Монах.