Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Лидеры ГДР тогда так и не поверили в открытое предательство Горбачева и Шеварднадзе. Поначалу и ФРГ не могла понять, почему Москва вот так запросто, «за здорово живешь», а может быть, и небескорыстно, разрешает ей «поглотить» более слабую ГДР. Советские лидеры почему-то пренебрегли международным правом и не оформили документально гарантии безопасности и социального равноправия всем без исключения гражданам бывшей ГДР. Ведь ФРГ не имела никаких международно-правовых оснований, кроме права сильного, подвергать судебному преследованию ни коммунистов, ни сотрудников госбезопасности — граждан признанного в соответствии с международным правом, историей и ООН немецкого государства — Германской Демократической Республики. Москва промолчала. Якобы Горбачев устно просил канцлера ФРГ Коля не преследовать бывших руководителей ГДР. Вольф дважды обращался к Горбачеву в октябре 1990 и июне 1991 года с просьбой помочь прекратить преследования сотрудников госбезопасности бывшей ГДР. Искренне называл себя сторонником политики Горбачева, цитировал слова канцлера ФРГ: «Не возмездие, а справедливость и примирение должны определить будущее Германии». Письма остались без ответа…

На Западе Мишу называли человеком Москвы. И это было именно так. Разведка ГДР работала и на Советский Союз. Когда Вольф в 1990 году появился в Москве, опасаясь возможной физической расправой над собой в рушившейся ГДР, служба советской разведки, которую тогда возглавлял его друг Шебаршин, не смогла, как говорил позже Вольф, добиться у президента Горбачева действенной поддержки в решении вопроса с ним. Не принял Вольфа и председатель КГБ Крючков, передав лишь «привет и рекомендации ни в коем случае не возвращаться в Германию». Интересную оценку Крючкову дал Вольф в книге «Игра на чужом поле»: «Крючков никогда не был для меня желательным кандидатом на пост председателя КГБ. Он представлялся мне слишком ограниченным, типичным аппаратчиком, в интеллектуальном отношении не сравнимым с Андроповым. Но я никогда и в мыслях не допускал, что человек его калибра мог ввязаться в такую бездарную акцию. Эта попытка путча укрепила меня и Андреа в решении не откладывать больше возвращение в Германию».

Более того, он понимал щекотливость своего положения и не хотел мешать и тем более осложнять своим присутствием в Москве отношения с уже объединенной Германией. Миша почувствовал, что в родной для него Москве он стал persona non grata… Автор полагает, чуо в решении Вольфа вернуться в Берлин определенную роль сыграло и отношение к Хонеккеру Москвы, предавшей своего вчерашнего друга. Наверняка Вольф опасался, что Москва может сдать и его. Внутренне он был готов продолжать борьбу за свое будущее с присущим ему гражданским мужеством, не теряя при этом достоинства, доказывая вчерашнему противнику правоту и легитимность действий сотрудников бывшей Внешнеполитической разведки и своих как шефа этой службы в прошлом. Вольф понимал, что «уходить» во вторую эмиграцию в Москву, в город, где еще оставались друзья и сестра Лена, он не сможет. Роль политического изгнанника, обреченного на бездействие, тем более после опереточного ГКЧП, была не для него. Вариант с Кубой тоже обрекал его на политическую смерть. Вошедшие с ним в контакт после объединения Германии люди из ЦРУ не получили планируемых ими результатов. Это были специалисты высокого уровня и класса. Миша всегда относился к сильному и умному противнику с профессиональным уважением. Предложение «сдать» известные ему секреты и получить за это «райскую» жизнь в Калифорнии на роскошной вилле и личный счет в банке было отклонено изначально. Цены предательства для Вольфа просто не существовало генетически. Американцы продолжали долгие годы на что-то надеяться и поэтому за отказ от сотрудничества не давали в последующем даже обычной туристической или гостевой визы. О контактах с бывшими противниками и «коллегами» в Бонне — «братьями по крови» — также не могло быть и речи, хотя американцы вежливо «пригрозили» неприятностями со стороны немецких властей. Зато Израиль мгновенно откликнулся на желание Вольфа посетить эту страну в 1996 году, где он и был принят вместе с Андреа на самом высоком уровне.

В годовщину объединения министр юстиции новой Германии Клинкель заявил: «…в немецком объединении… нет ни победителей, ни побежденных». Однако в начальный период некоторые суды выносили обвинительные приговоры против бывших сотрудников госбезопасности ГДР. «В стране господствовала явная правовая неразбериха», — утверждал впоследствии Вольф. Судебное преследование Вольфа в ФРГ как бывшего шефа разведки ГДР вызывало недоумение даже у руководителя службы разведки бывшего противника — БНД.