Без семьи

При первом ударе плётки слёзы брызнули у меня из глаз. Я думал, что обо мне забыли, но я ошибался. Гарафоли украдкой наблюдал за мной.

– Вот ребёнок с добрым сердцем, – сказал он, указывая на меня пальцем. – Он не похож на вас, разбойники, – вы смеётесь над несчастьем ваших товарищей и над моим огорчением также. Если он станет вашим товарищем, то может служить вам примером.

От слов «станет вашим товарищем» я задрожал с головы до ног.

После второго удара послышался жалобный стон, а после третьего – душераздирающий крик. Гарафоли поднял руку, Рикардо остановился. Я решил, что он хочет их простить, но дело шло вовсе не о том.

– Ты знаешь, как действуют на мои нервы твои крики, – кротко произнёс Гарафоли, обращаясь к своей жертве. – Плётка дерёт твою кожу, а твои вопли раздирают моё сердце. Предупреждаю тебя, что за каждый новый крик ты получишь лишний удар и сам будешь в этом виноват. Подумай, ведь я могу заболеть от огорчения, и, если у тебя есть хоть капля привязанности или благодарности ко мне, ты не станешь орать. Рикардо, начинай!

Рикардо поднял руку, и плётка заходила по спине несчастного.

– Мама! Мама! – зарыдал он.

К счастью, я больше ничего не видел: дверь отворилась, и вошёл Виталис.

С одного взгляда он понял, что означали крики, которые он слышал, поднимаясь по лестнице. Он подбежал к Рикардо и вырвал у него плётку. Потом, быстро повернувшись к Гарафоли, стал перед ним скрестив руки. Всё это произошло так внезапно, что Гарафоли остолбенел. Но, мгновенно оправившись, он произнёс со сладкой улыбкой:

– Ужасно, не правда ли? У этого ребёнка совсем нет сердца.

– Какой позор!.. – вскричал Виталис.

– Я с вами согласен, – перебил его Гарафоли.

– Перестаньте кривляться, – продолжал гневно Виталис. – Вы прекрасно знаете, что я говорю не об этом мальчике, а о вас. Да, это стыдно и подло – мучить детей, беззащитных детей!

– А какое вам дело, старый дурак? – спросил Гарафоли, сразу изменив тон.

– Конечно, это дело не моё, а полиции.

– «Полиции»! – закричал Гарафоли, поднявшись с места. – Вы мне угрожаете полицией?

– Да, я, – ответил мой хозяин, нисколько не испугавшись бешенства Гарафоли.

– Послушайте, Виталис, – насмешливо обратился к нему Гарафоли, – не следует злиться и угрожать мне, ведь я тоже о чём-то могу рассказать, и вряд ли вам это понравится. Конечно, я не пойду в полицию – эти дела её не касаются. Но есть люди, которые вами интересуются, и, если я им перескажу то, что знаю, если я назову им одно имя, одно только имя, не вам ли придётся краснеть от стыда?

Хозяин мой ничего не ответил. Ему краснеть от стыда? Я был поражён. Но прежде чем я опомнился от изумления, в которое меня ввергли эти загадочные слова, Виталис схватил меня за руку и потащил к двери.

– Право, старик, – сказал Гарафоли со смехом, – не будем ссориться! Вы хотели со мной о чём-то поговорить?

– Мне больше не о чем с вами разговаривать.

И, ничего не прибавив, даже не обернувшись, Виталис начал спускаться по лестнице, крепко держа меня за руку. С какой радостью я следовал за ним! Я спасся от Гарафоли. Если бы я смел, я бы кинулся Виталису на шею!

Глава XVII Каменоломня Жантильи

Пока мы шли по людной улице, Виталис молчал; а когда мы оказались в пустынном переулке, он сел на тротуарную тумбу и в замешательстве несколько раз провёл рукой по лбу.

– Очень хорошо быть великодушным, – промолвил он, как бы обращаясь к самому себе, – но что нам делать, не знаю. Мы очутились на мостовой Парижа без единого су в кармане и с пустым желудком. Ты очень голоден?

– Кроме той маленькой корочки, которую вы мне дали сегодня утром, я ничего не ел.

– Ну что ж, придётся обойтись без обеда; лишь бы только найти, где переночевать.

– Вы рассчитывали переночевать у Гарафоли?

– Я думал, что ты там останешься, а я возьму у него франков двадцать и таким образом выпутаюсь из положения. Но, увидев, как он жестоко обращается с детьми, я не мог сдержаться. Ты, вероятно, очень рад, что я не оставил тебя у Гарафоли?

– Какой вы добрый!

– Да, сердце старого бродяги, оказывается, ещё не совсем очерствело, и это нарушило все мои планы. Куда мы теперь денемся, я не знаю.

Было уже поздно; мороз усиливался и становился нестерпимым. Дул северный ветер.

Виталис долго сидел на тумбе, а я и Капи стояли перед ним, ожидая его решения. Наконец он поднялся.

– Куда мы пойдём?

– В Жантильи; постараемся отыскать каменоломню, где я когда-то ночевал. Ты очень устал?

– Нет, я отдохнул у Гарафоли.

– К несчастью, я нигде не отдыхал и совсем выбился из сил. Надо идти. Вперёд!

И вот мы снова идём по улицам Парижа. Ночь тёмная, газ плохо освещает дорогу, так как ветер задувает огни фонарей. На каждом шагу мы скользим по обледеневшему тротуару. Виталис держит меня за руку, Капи бежит сзади. По временам он отстаёт, стараясь отыскать в куче отбросов кость или корку хлеба, но отбросы покрыты льдом, и его поиски безуспешны. С грустным видом Капи догоняет нас.