Без своего мнения. Как Google, Facebook, Amazon и Apple лишают вас индивидуальности

Достойная оплата – необходимое условие плодотворной работы гения, но такая оплата имеет смысл, только если закон охраняет работу художника от пиратов. (Поскольку поэты редко получают признание во время жизни, срок охраны должен быть долгим – чтобы вкусы публики успели дорасти). В течение десятков лет Вордсворт добивался, чтобы срок охраны авторских прав, установленной сто лет назад по Статуту королевы Анны, был увеличен. «Откажите творцу в этом, – писал он, – и жестоко возложите на его душу бремя, и тем убьете его порывы или же заставите обратить свои силы… к менее достойным занятиям».

Скорее всего, борьба Вордсворта за авторские права была продиктована его финансовыми интересами и заботой о собственном статусе. Но это и не удивительно. Оригинальность требует дерзости и упрямства. По сути своей, это высокомерная вера в то, что существуют новые идеи и формы, открыть которые ни у кого до тебя не хватило ума. Мы просто обязаны считать оригинальность престижной, иначе в культуре воцарится клише и банальность. Генерировать новые идеи – рискованное занятие, ведь идеи часто оказываются провальными. Культура всегда будет стремиться повторять себя, следовать проверенным формулам, потому что самый надежный способ делать деньги и добиваться популярности – это повторять заведомо работающие вещи. Может быть, гений немного обманщик, но важный для культуры обманщик. Используя слова, понятные в Кремниевой долине, можно было бы сказать, что сохранять в человечестве идею гения важно, поскольку идея порождает инновации. Разумеется, Долина никогда не согласилась бы с таким выводом, ведь он плохо сказался бы на ее доходах.

Немецкие и английские романтики писали о гении с такой же риторической силой, как и Вордсворт. Отцы-основатели американской нации делали то же самое. К сожалению, нельзя сказать, чтобы они были идеальными защитниками прав авторов. Они записали авторское право в Конституцию США, но в то же время оставили зияющую дыру. Американское законодательство ничего не говорило о распространении защиты прав на иностранные труды. Контрафактные издания британских произведений заполонили американский рынок. Пиратские книги были баснословно дешевы. «Рождественская песнь» Диккенса обходилась читателю в Лондоне в 2,5 доллара.

По другую сторону океана она продавалась за шесть центов. Если книга плохо шла в Англии, издатели просто отправляли ее в гигантский отдел уцененных товаров, каким в то время были Соединенные Штаты. Кроме того, насыщению рынка способствовала яростная конкуренция между американскими издателями. К 1830 году только в Филадельфии десять фирм издавали труды Вальтера Скотта. Как хвастался издатель Генри Холт: «Рынок в значительной степени процветал благодаря тому, что, пусть и не с юридической, но с моральной точки зрения было воровством».

Английских авторов происходящее приводило в ярость. Когда Чарльз Диккенс посетил Соединенные Штаты в 1842 году, он посвятил свое турне борьбе с американской издательской практикой. «Я больше всех из живущих пострадал от действующего закона», – жаловался он. Редьярд Киплинг, тоже много потерявший от существовавшего тогда положения дел, специально распорядился, чтобы его претензии к американским издателям печатались на туалетной бумаге: «Поскольку вы бессовестно и грязно печатаете украденную собственность, пусть вас проклинают от Аляски до Флориды и обратно».

Таким образом был создан удивительный парадокс. Американские граждане были очень начитанными, но американская литература – в высшей степени провинциальной. Классики XIX в., к сожалению, никогда не пользовавшиеся тем уважением, которого заслуживали, зависели от жалованья чиновника на таможне, в посольстве или на какой-либо другой подобной государственной службе. (Политические партии тоже были известным источником дохода литераторов, при условии, что те готовы были порождать пропаганду). Знаменитые издатели первых лет независимости не считали, что книги стоят серьезных усилий. Несмотря на то, что «Альманах»[96] принес Бенджамину Франклину целое состояние, он не напечатал больше ни одного произведения. Когда Уолт Уитмен решил издать «Листья травы», ему пришлось взять расходы на себя.

Писательство не было профессией. Господствовало идеальное его восприятие как хобби для образованных патрициев – тех, кто готов был разделить с миром плоды целой жизни, посвященной учению, и потому полагал вульгарным брать плату за изречения мудрости. Генри Холт порицал тех, кто пытался осквернить свои благородные речения упоминанием денег: «Никто еще не преуспевал, если решался положиться на свое перо как на источник дохода… Большинство великих авторов, начиная от Шекспира и далее по списку, имели другие источники средств к существованию. Есть некоторые занятия, в которых опасно полагать своей конечной целью деньги».