Без тормозов (СИ)

Когда дело касается документов, отец очень внимателен. Вот и сейчас он поворачивается ко мне и протягивает руку за бумагами. Я отдаю ему табель, счета и платёжные документы, говоря, что это вот то-то, а это вот то-то.

— Девяноста семь? — Складка в углу его рта становится глубже.

Я знаю, как повернуть разговор в свою пользу:

— Я очень недоволен собой. В следующий раз непременно добьюсь стопроцентного результата. Как член семьи Тораяма, я просто не имею права получать низкие баллы.

Эти слова отцу нравятся, и он даже говорит:

— Что ж, и девяноста семь неплохой результат. Но очень хорошо, что ты понимаешь.

И он уже готов вернуться к своим делам, но я протягиваю ему анкету:

— Тут ещё кое-что. Я не знаю, как заполнить первые восемь строк. Заполни их сам, пожалуйста?

Отец хмурится, читая анкету, надевает очки и заполняет первые строчки, поскрипывая пером. Когда он возвращает анкету мне, я надеюсь узнать о себе что-нибудь новое, но меня ждёт разочарование: в графе «мать» он ставит прочерк, а в графе «отец» пишет своё собственное имя.

— Ещё что-нибудь? — интересуется отец.

— Нет. — Я сникаю окончательно и иду к себе.

Заполнять анкету — нудное занятие. Вопросы пестрят длинными словами и кажутся похожими друг на друга. В некоторых я ставлю галочки наугад, потому что совершенно не знаю, чем я хочу заниматься в будущем. Думаю, моё будущее давно предопределено. На строчке с выбором будущего места учёбы я пишу название университета, в котором учился отец. Там же учились и все его сыновья. Это традиция, что Тораяма заканчивают именно этот университет. Не думаю, что мне позволят выбрать что-то другое.

Наконец с анкетой покончено, я откидываюсь на стуле и смотрю в потолок. А чего бы я хотел от жизни? Я не знаю ответа на этот вопрос. Всё, что я сейчас делаю, — это пытаюсь нарушить очередное правило, чтобы хоть на чуточку стать свободнее.

Может, нарушить это правило и выбрать другой университет?

Я тянусь за ручкой, чтобы исправить анкету, но тут дверь открывается, и в мою комнату заходит Сугуру.

— Ты что тут делаешь? — хмуро спрашиваю я.

Он кладёт на стол пачку денег:

— Ты это забыл.

— Уходи. Прислуге нельзя здесь находиться. — Я дёргаю плечом.

— Всё ещё злишься? — Он доходит до меня и кладёт ладонь мне на затылок, ероша волосы.

— Не трогай меня. Сдалась мне твоя жалость! — Я спихиваю его руку.

— Жалость?

— А что, нет?

— Какой ты ещё ребёнок… — смеётся он, чем злит меня ещё больше.

— Уходи, я сказал! — Я встаю и толкаю его в грудь, заставляя идти к двери.

Но Сугуру неожиданно хватает меня и валит на кровать.

— Ты что удумал? — восклицаю я.

— Давай мириться? — предлагает Сугуру. — Я был резок, признаю.

— Слезь с меня…

Но он отрицательно качает головой, и я понимаю, что он собирается сделать это прямо здесь.

— Ты спятил? — Я упираюсь рукой в его грудь. — Не здесь же…

— А почему нет?

— Я же сказал: слугам нельзя тут…

— Да прекрати! — Он зажимает меня коленями и стаскивает с себя рубашку. — Я запер дверь. Давай по-настоящему… до самого ужина…

— Су… Сугуру… — пищу я.

Он раздевает меня, несмотря на мои писки, расшвыривает одежду по полу. Я не собираюсь сопротивляться, но я несколько растерян его решением прийти ко мне в комнату. Возможно, это какая-то другая сторона Сугуру, о которой я ничего не знаю.

— Эй… — Он накрывает мои скулы ладонями. — Не злись.

— Я… я не… — Мне всё ещё хочется орать на него, но я сдаюсь: — Не злюсь.

— Больше так не буду, — обещает он, хотя я в это не верю. — Только ты не будь таким, как твой отец.

— Каким? — не понимаю я.

— Эгоистичным ублюдком, который думает, что всё на свете продаётся и покупается.

Сказав это, Сугуру спохватывается и извиняется, его лицо вспыхивает. Он понимает, что сказал лишнее, но я не расстроен. Я прекрасно знаю, что отец такой и есть. А ещё я думаю, что Сугуру ничего не знает о моём происхождении.

Чтобы замять неловкость, Сугуру переходит от слов к делу. Его пальцы проникают в меня, я выгибаюсь навстречу этому холодному прикосновению. Смазка течёт на простыни, пачкая их, но меня это мало волнует. По-настоящему и до самого ужина… Звучит обнадеживающе.