Без ума от тебя

Ну вот, вопрос решен – сообщение удалил, ее заблокировал. С самого начала говорил тебе, она зараза. А ты не слушала. Ты ведь всегда лучше знаешь, да? Вечно нужно доводить дело до крайности.

Теперь о том, как все закончилось. Хотела бы я сказать, что на меня снизошло прозрение. Но нет, все было абсолютно тривиально. Меня до сих пор преследует мысль, где бы я сейчас была, сложись все иначе. Возможно, это не редкость. Возможно, достигая предела, мы не осознаем этого, и нужно что-то извне, чтобы открылся замок, типа последней цифры в кодовой комбинации.

Было субботнее утро, и мы отправились в магазин товаров для дома за лампочками. Накануне вечером я свалила лампу, когда пробиралась домой в половине одиннадцатого после похода на фильм, который Скотт отказался смотреть. Я пошла с подругой одного из его ближайших друзей, решив, что это «надежный вариант», а после она уговорила меня на пару коктейлей. Я отправила ему сообщение, ответа не получила, что было явным предзнаменованием грядущего нагоняя. И до сих пор, если мое сообщение остается без ответа, я внутренне холодею, считая, что на меня сердятся.

В магазине мы обозревали широкие открытые стеллажи, по другую сторону которых стояли другие покупатели.

Лампочка нужного размера не находилась. Я чувствовала, как подкрадывается знакомый липкий страх. Ну почему лампочки нет, ну почему именно сейчас? Я напряглась в ожидании обличительной речи.

Ну вот, каюк лампе. Черт бы тебя побрал, Харриет, ты законченная эгоистка, могла бы о ком-то подумать, прежде чем надираться.

Я пробормотала, что сожалею. Скажи я, что не была пьяной, что – боже упаси! – он тоже хорош, выключив весь свет в квартире, и что можно было бы заказать лампочку онлайн, было бы только хуже. Факты никогда не имели ничего общего с чувствами Скотта.

На фига мне твои сожаления? Если бы тебя действительно это заботило, то ты не вела бы себя подобным образом.

– Меня заботит.

Ты всегда так говоришь, а на деле выходит иначе.

Он не знал, что с другой стороны стеллажа стояла молодая женщина, лет двадцати с небольшим, которая слышала каждое его слово. Можно было подумать, что его речь предназначалась именно ей.

Оцепенев, точно от электрического разряда, она смотрела на него во все глаза – ее рука зависла в воздухе, не дотянувшись до нужного предмета. Яростная агрессия. Из-за лампочки. Из-за ничего.

Потом она встретилась взглядом со мной. Я увидела в ее глазах выражение недоверчивого изумления и жалости, которое буду помнить до конца своих дней.

Она поспешила уйти, прежде чем мы успели еще больше отравить ей прелесть выходного дня, прежде чем в ее голове успела оформиться мысль о том, каких только странных и неприятных пар не встретишь утром в магазине товаров для дома. Если даже Скотт заметил ее, он не подал виду.

И тогда, в отделе освещения и сопутствующих товаров, я увидела себя со стороны. Я приближалась к тридцати и состояла в отношениях с мужчиной, чей тон в разговоре со мной напугал и шокировал молодую женщину. Впервые я увидела, как реагирует на его поведение человек, которого Скотт не мог очернить или проигнорировать, – случайный наблюдатель, не причастный к нашей жизни. Это подействовало на меня, как укол адреналина при остановке сердца.

Когда мы вышли из магазина на свежий воздух, я повернулась к Скотту:

– Все кончено. Я больше не хочу продолжать отношения. Если съедешь сегодня, я заплачу аренду за этот месяц.

Скотт на секунду задумался, затем кивнул. Ага. Это уже давно было видно из твоего поведения. Хорошо, что ты наконец в состоянии это признать.

А самое невероятное – как только щелкнул выключатель, как только я дошла до точки, – и все стало просто. Я знала это, и он, что удивительно, тоже. Как только я отозвала разрешение на такое обращение с собой, ему ничего не оставалось. Он был эмоциональным, а не физическим террористом и не представлял угрозу моей безопасности.

Когда мы вернулись домой, я осталась в гостиной, пока он собирал вещи. Я не до конца верила, что он уйдет. Наконец, он появился и сгрузил свои пожитки на заднее сиденье автомобиля. Из совместного имущества у нас была только кухонная утварь и сосновая кровать.

– Я рассчитаюсь с тобой, – сказала я, но он насмешливо фыркнул: – Не нужны мне твои гребаные деньги.

Когда вещи были в машине, он вернулся в гостиную.