Без видимых повреждений

Было ли у Дороти время вспомнить тот роковой день, когда в свои пятнадцать она встретила парня, который поклялся, что полюбил ее с первого взгляда? Винила ли она ту прежнюю себя? Осознавали ли, как навязанная ей система ценностей толкает юных девушек к любви, твердит, что любовь побеждает всё? Задумывалась ли о том, почему мы так мало говорим о крушении отношений? Я не думаю, что любовь побеждает всё. В мире так много других вещей сильнее любви. Обязательства. Гнев. Страх. Насилие.

Перед моими глазами одиннадцатилетняя Кристен: она прячется под кроватью, не желая видеть происходящего. Невыносимая тяжесть сознания, что именно она впустила отца в дом. Подумала, что подруга пришла. Я потеряла свою мать, когда была примерно в возрасте Кристен. Это был рак. Вполне цивилизованная смерть, если можно так сказать. И мне понятна лишь доля бушующего отчаяния, которое испытала Кристен, то обещание, которое она в пылу момента, наверное, давала любым мыслимым невидимым богам, защитить свою мать. И вот что еще я понимаю: как бы ни ужасал сам краткий момент смерти, как бы ни преследовали потом воспоминания об этих хрупких последних секундах, утрата познается после, год за годом. Ее масштаб, ее жестокое «навсегда», стальные ворота размером со вселенную, закрывшиеся в мгновение ока.

Сцена оживает. Когда диспетчер перезвонил Кристен подтвердить, что полиция выезжает, Вильям ответил на звонок по телефону на первом этаже. Он потребовал у диспетчера отозвать наряд полиции, пригрозив, что иначе «кое-кому придется очень плохо». Его голос звучал угрожающе, но удивительно спокойно, как будто он всё еще считал, что происходящее – сугубо его личное дело, что всё это – большое недопонимание, вопрос, который он уладит сам. Первым у дверей дома оказался инспектор Дэвид Нойс. Он слышал крики Дороти: «Он убьет меня! Он убьет меня!» На Нойсе был бронежилет, курок пистолета взведен. Шел дождь. Все одеты по форме на случай дождя. Бронежилет, пояс с инструментами и дождевик затрудняли движения. Диспетчер, разумеется, не стал отзывать наряд. Нойс пинком выбил дверь в тот самый момент, когда Вильям выстрелил в Дороти. Инспектор вспоминает, что вспышка на мгновение ослепила его, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Вильям направил обрез на себя. Сохранилась аудиозапись всей этой сцены. Крики Дороти как фоновый звук, мгновенно оборвавший их хлопок, а потом мужские голоса, отрывисто отдающие приказы. И весь этот хаотичный гул перекрывается одним воплем: «Не-е-е-е-е-ет!», выкрикнутым в трубку одиннадцатилетней девочкой.

Когда новость об убийстве Дороти дошла до полицейского участка, до соседей, семьи, друзей, СМИ, сообществ по борьбе с домашним насилием, до суда и судьи, который видел Вильяма и выпустил его под залог, казалось, весь город погрузился в траур. Люди, не знавшие Дороти, скорбели не меньше тех, кто был с нею знаком. Это убийство стало самым резонансным в Эймсбери. Кейтлин и Кристен потеряли сразу обоих родителей. Мать и сестра Дороти, вся ее семья были глубоко потрясены. А для Данн и Дубус убийство стало подведением счетов. Тот факт, что они знали, в какой крайне опасной ситуации была Дороти, на линии огня без окопа для передышки, никак не облегчало их душевной боли и чувства вины. Казалось, от этого становилось только хуже.

Когда я попросила Данн объяснить, почему, она ни мгновения не медлила с ответом: потому что гибель Дороти можно было «незамедлительно предотвратить». Если у них не получается спасти людей в самых очевидных случаях, когда они, как Дороти, сами предсказывали свою смерть, не сомневаясь, что находятся в явной опасности, в чем же смысл их работы? Немаловажна здесь и роль убежищ: почему они только и могли, что принять невинную жертву и, по сути, запереть ее? Впоследствии в передовых статьях появилась резкая критика в адрес местной полиции и судьи, выпустившего Вильяма Коттера под залог; некоторые комментаторы призывали отправить судью в отставку. Дубус, в то время занимавшая должность генерального директора кризисного центра Жанны Гайджер, провела совещание с участием прокурора округа и сотрудников полицейского участка, включая следователя Вайла, с целью проанализировать, почему стандартные процедуры реагирования не сработали. Казалось, все выполнили свою работу правильно. Единственным отклонением от протокола был отказ самой Дороти вернуться в убежище. По мнению Данн, это указывало на несовершенство протокола.