Читаем Бездна полностью

Спущенный вуаль не дозволялъ видѣть выраженія ея лица, но спутницѣ ея этого не было и нужно. Цѣлый міръ самыхъ смѣлыхъ, невозможныхъ догадокъ и соображеній зароился мгновенна въ пылкой головѣ графини… Но она была слишкомъ благовоспитана и свѣтски опытна, чтобы выразить это чѣмъ-либо наружно. Она поспѣшила даже отнестись съ какимъ-то вопросомъ къ маркизу, котораго знала за очень тонкаго и наблюдательнаго человѣка, что-бъ отвлечь его вниманіе отъ внезапнаго смущенія своей сосѣдки, въ случаѣ, если онъ успѣлъ замѣтить его.

— Madame elle est incommodée? [21] спрашивалъ между тѣмъ ту, сложивъ губы сердечкомъ и голосомъ, "какъ медъ Гимета сладкимъ", офицеръ Вермичелла, горѣвшій къ ней пламенною страстью и слѣдившій поэтому за каждымъ ея жестомъ съ зоркостью лягавой собаки.

— Я озябла, отвѣтила она, успѣвъ тутъ же овладѣть собою, — воздухъ очень свѣжъ сегодня… Находите-ли вы, примолвила она чрезъ мигъ какъ бы шутливо и не относясь ни къ кому особенно, — что эта музыка стоитъ того, чтобы мы прослушали ее до конца?

— Другими словами, засмѣялась графиня, — "мнѣ скучно, поѣдемте домой!"… Счастливый супругъ, повышая голосъ, обратилась она по-русски къ мущинѣ, стоявшему на кормѣ гондолы, — вашей женѣ бай-бай хочется.

— А vos ordres, Madame! торопливо оборачиваясь и шагая въ остальному обществу, проговорилъ тотъ свороговоркой имѣвшуюся у него словно всегда готовою въ карманѣ французскую фразу.

— Le modèle des époux! произнесла съ комическимъ паѳосомъ молодая женщина и продолжая на томъ же языкѣ:- я васъ втроемъ съ monsieur Вермичеллой высажу къ Даніелли, а мы съ маркизомъ, если ему не будетъ скучно, проѣдемся еще немножко… Я сегодня въ мечтательномъ настроеніи, смѣялась она, — а онъ удивительно умѣетъ угадывать и отвѣчать на всякое женское настроеніе…

— Oh, comtesse!… благодарно вскликнулъ онъ, только прикладывая руку къ сердцу…

Высадившись на Riva dei Sehiavoni, у отеля Даніеллй, дама въ вуалѣ обратилась къ мужу и сопровождавшему ихъ офицеру:.

— Messieurs, я спать хочу и потому не приглашаю васъ къ себѣ… о чемъ вы впрочемъ очень сожалѣть не будете, такъ какъ, по обыкновенію, отправитесь вѣроятно играть въ домино къ Флоріани, что гораздо веселѣе моего общества.

— Ужинать къ Квадро [22] поѣдемъ… avec bouteille champagne, быстро проговорилъ на это мужъ на ухо офицеру и подталкивая его подъ локоть.

Но Вермичелла въ отвѣтъ испустилъ глубокій вздохъ, повелъ на даму долгимъ взглядомъ своихъ прекрасныхъ миндальныхъ глазъ и произнесъ чуть не плача:

— Oh, madame elle est très messante (méchante) ce soir!..

— Bonne nuit! крикнула она, не отвѣчая ему, оставшимся въ гондолѣ маркизу и графинѣ.

— Bonne nuit et beaux rêves, Tony! засмѣялась опять та — до завтра!… Ты въ которомъ часу зайдешь за моимъ Никсомъ въ Лидо на купанье?

— Какъ всегда, въ часъ! крикнула Tony скороговоркой, исчезая за дверями отеля.

Мужъ подхватилъ офицера подъ руку и повлекъ его съ собою чрезъ Ponte délia paglia по направленію къ площади Святаго Марка. Для взаимнаго обмѣна мыслей они поставлены были въ необходимость употреблять французскій языкъ, на которомъ оба объяснялись невозможнымъ образомъ, но это нисколько не мѣшало имъ повидимому отлично понимать и находить величайшее удовольствіе въ обществѣ другъ друга. "Счастливый супругъ", по крайней мѣрѣ, не могъ и дня провести безъ обожателя жены своей, причемъ поилъ и кормилъ его со всею безудержностью русскаго угощенія, отъ котораго столбенѣлъ, а иной разъ приходилъ въ совершенное отчаяніе бѣдный Вермичелла, чувствовавшій себя гораздо болѣе созданнымъ "ухаживать за signora Russa", чѣмъ для обжорства съ ея законнымъ обладателемъ.

— Куда же мы ѣдемъ, графиня? спрашивалъ между тѣмъ свою спутницу маркизъ.

— Куда хотите, гдѣ потемнѣе и пострашнѣй… Къ Ponte dei Sospiri прежде всего.

— Я вижу, усмѣхнулся онъ, — что вы не въ "мечтательномъ", какъ сказали, а въ какомъ-то мрачномъ настроеніи духа находитесь…

— Совсѣмъ нѣтъ, прервала она его, — я хочу только сильныхъ впечатлѣній сегодня. Разскажите мнѣ какую-нибудь ужасную исторію!

— О выходцахъ съ того свѣта? спросилъ онъ, уже совсѣмъ разсмѣявшись.

— Нѣтъ, нѣтъ, напротивъ: что-нибудь… политическое…

Онъ внимательно покосился на нее своими умными глазами:

— Странное впечатлѣніе однако производитъ на васъ музыка, графиня! Elle ne vous poétise pas; elle vous prosaïse au contraire, il me semble, примолвилъ онъ какъ бы тономъ нѣжнаго упрека.

— Почему это? Потому что я произнесла слово "политика?" Политика политикѣ рознь: я говорю не о той скучной вещи, которою занимаются дипломаты и газеты, а o томъ, что такъ часто бываетъ интересно, какъ въ романѣ или въ оперѣ… какъ въ Гугенотахъ напримѣръ, борьба партій, тайные заговорщики, узники, убѣгающіе изъ своихъ тюремъ, и такъ далѣе…

— Это значило бы прочесть вамъ курсъ современной исторіи моего отечества, съ 1815 года и до самаго вступленія нашего въ Римъ, сказалъ на это маркизъ: — вся Италія въ продолженіе полустолѣтія только и дѣлала, что конспирировала.

— Да, да, какъ бы радостно проговорила она. — Silvio Pellico…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза