Бездна

Когда наступило утро, «Царица Гидроса» находилась далеко от Лика Вод, пересекая просторы Пустынного моря.

Лоулер в полном одиночестве лежал на груде сетей, брошенных на корме. Еще никогда в жизни ему не приходилось испытывать столь глубокое разочарование.

Все остальные в глубочайшем молчании передвигались по палубе; каждый занимался своим делом: кто-то возился с парусами, кто-то – с канатами, некоторые занимались приборкой. Они совершенно не нуждались в нем, да и Вальбену не хотелось иметь ничего общего с ними. Люди превратились в механизмы, вернее, в части одного большого механизма. Тик-так, тик-так, тик-так…

Сандира подошла к нему вскоре после отплытия.

– Все нормально, – тихо произнесла она, – ничего не изменилось.

Лоулер содрогнулся и отвернулся от нее. Он просто не мог видеть Тейн.

– Ты ошибаешься, – пробурчал Вальбен, – изменилось все… Ты теперь являешься частью хорошо отлаженной машины… Кроме того, тебе очень хочется превратить и меня в нечто подобное.

– Вэл, но это же совсем не так! Ты сам станешь большим механизмом, ты сам будешь его работой, то есть и частью, и целым одновременно.

– Я не понимаю.

– Конечно. Как же ты можешь понять? – Она любовно прикоснулась к нему, но он отшатнулся, словно только одно прикосновение могло превратить его в себе подобное. Тейн посмотрела на возлюбленного с нескрываемым сожалением. – Хорошо, – тихо прошептала она, – как хочешь.

С момента отплытия от Лика Вод прошло уже несколько часов.

Лоулер не ходил на камбуз и не принимал участия в их общей вечерней трапезе. Несмотря на это, он не ощущал голода. Ему казалось, что отныне у него никогда не возникнет потребность в еде. Ну, или, по крайней мере, Вальбен ни за что не сядет за один стол с ними: ведь он остался одним-единственным человеком на этом корабле зомби, единственным реальным человеком…

Один, один, всегда один,

Один средь зыбей!

И нет святых, чтоб о душе

Припомнили моей.

Слова… Осколки воспоминаний… Утраченная поэма из давно утраченного древнего мира.

Погасло Солнце, – в тот же миг

Сменился тьмою свет.

Уплыл корабль, и лишь волна

Шумела грозно вслед.

Лоулер взглянул на небо, на холодный свет далеких звезд. Внезапно он ощутил необычный, ранее неведомый ему покой. Его поразило это неожиданное ощущение: казалось, Вальбен вошел в некие пределы, где уже никакие бури и волнения не смогут возмутить мир души. Даже в те дни, когда приходилось принимать настой «травки», Лоулер едва ли чувствовал нечто похожее на нынешнее состояние.

Но почему? Неужели Лик Вод продолжает каким-то таинственным образом воздействовать на него даже на таком расстоянии?

Весьма сомнительно…

Он находится за пределами его излучения. Вряд ли что-то могло влиять на разум Вальбена, кроме темного свода небес над головой, моря, спокойно перекатывающего свои волны, и чистого холодного света звезд.

В южной части неба распростерся Крест, большая двойная арка из множества далеких солнц, миллионов их, как кто-то сказал ему давным-давно. Миллионы солнц! Десятки миллионов миров! Его разум просто не мог вместить этого кипения множеств и множеств миров: городов, континентов, тысяч и тысяч существ, и тысяч различных видов.

Он смотрел на них, не отрывая взора. В душе возник и стал расти новый образ, поначалу бесформенный, но постепенно проясняющийся и захватывающий его все больше и больше, пока наконец не подчинил себе полностью воображение Лоулера. Он увидел, как эти сияющие звезды над ним соединились в одну немыслимо громадную сеть, в единую взаимосвязанную метафизическую конструкцию, в некое таинственное галактическое единство, в чем-то сходное с тем сложным симбиозом-единением, в котором состояли между собой отдельные частички этого водного мира.

Силовые линии пронизывали образовавшуюся вселенскую пустоту, словно артерии с горячей кровью, струящейся в них; они соединяли все со всем в целостный живой мировой организм. Бесконечные связи объединяли различные среды обитания. Лоулер чувствовал дыхание Вселенной, этого огромного живого существа, излучающего вечную и неугасимую энергию.

Гидрос принадлежал небесам, а сами небесные просторы представляли собой грандиозное чувствующее и мыслящее Нечто. «Придите на Гидрос, – словно кто-то произнес за спиной Вальбена, – и вы станете частью одухотворенной Всеобщности. Войдите – и станьте частью Всего сущего…» И только один он – один из всей Вселенной! – осмелился отринуть сей драгоценный дар, отказался присоединиться к Единому и Неделимому.

Только он… Один Лоулер…

Неужели он действительно стремился к этому одиночеству, к страшной и пугающей независимости духа?