Бездна Кавказа

Варвара с некоторым удивлением обнаружила, что уже одета и, более того, находится в вестибюле телецентра, в нескольких метрах от выхода, к которому направляется решительной походкой деловой, загруженной выше головы дамы. Она остановилась в нерешительности, но тут же тряхнула головой и двинулась дальше. Все правильно. Если гадать на кофейной гуще, раздираясь между двумя одинаково вероятными возможностями, к вечеру она просто сойдет с ума или схлопочет обширный инфаркт — то, что ее дед, помнится, называл «Кондратий обнял». А между тем выяснить правду проще простого: надо всего-навсего поехать домой, включить компьютер и просмотреть оставленный Алехиным диск. И, если на диске не окажется ничего интересного, с повинной головой отправляться обратно на работу, где ее будет с нетерпением поджидать Дорогой Товарищ Шеф с бейсбольной битой в одной руке и с трудовой книжкой — в другой. Ее действительно могут уволить, ибо ничье терпение не безгранично, и никому не позволено плевать на корпоративные правила и трудовую дисциплину.

В вестибюле уже установили щит с портретом Алехина в траурной рамке и увитым лентами венком. В голове вдруг возник идиотский вопрос: интересно, а как будет проходить прощание с телом покойного, если покойный превратился в груду обугленных костей и горелого мяса? И, если подойти к закрытому гробу, будет ли чувствоваться запах сгоревших в духовке свиных отбивных?

Варвара вздрогнула и отвела глаза от портрета. Направляясь к дверям, она обошла щит стороной, словно боялась, что портрет вдруг оживет, протянет в ее сторону обвиняющий перст и на весь вестибюль крикнет: «Вот она! Это она во всем виновата!»

Очутившись снаружи, Варвара какое-то время стояла на тротуаре, с тупым недоумением озирая стоянку перед телецентром и пытаясь вспомнить, куда поставила свою машину. Потом вспомнила, что из-за спешки сегодня утром добиралась на работу общественным транспортом, и почувствовала что-то вроде облегчения: нервы у нее совсем расходились, и, сев за руль в таком состоянии, она вполне могла разделить незавидную участь Валерия Алехина.

В метро она почти сразу почувствовала, что за ней наблюдают. Это могло быть просто игрой не в меру разыгравшегося воображения, но Варвара привыкла доверять своим ощущениям. Откинувшись на спинку сиденья, она прикрыла глаза и из-под опущенных век стала осторожно оглядывать вагон, используя в качестве зеркала окно, за которым в темноте проносились увитые пучками толстых кабелей стены и мелькали редкие тусклые светильники. Вскоре она засекла наблюдателя. Им оказался высокий сухопарый мужчина лет сорока, одетый в старомодное черное пальто с длинными, как у кавалерийской шинели, полами — тот самый, что запрыгнул в вагон, когда двери уже начали закрываться. Среди темных волос на его непокрытой голове предательски поблескивала зарождающаяся лысина, на висках серебрились седые пряди. Рука в тонкой кожаной перчатке сжимала поручень, а глаза в темных провалах глазниц неотступно следили за Варварой. Однако, когда она повернула голову и взглянула прямо на него, мужчина уже смотрел в другую сторону с самым равнодушным и безучастным видом.

Варваре Белкиной было не привыкать к мужскому вниманию. Некоторые представители так называемого сильного пола пытались познакомиться с ней прямо на улице или в общественном транспорте; другие, как этот, будучи застуканными за нескромным подглядыванием, трусливо отводили взгляд. Это, как правило, были женатые мужчины, и не просто женатые, а подкаблучники со сто раз переломанным об колено хребтом, которых уже успело утомить однообразие семейных будней. Они смотрели на Варвару, как кот на сметану, однако у них не хватало смелости рискнуть и попытаться хоть чуточку ослабить мертвую хватку уз Гименея.

Успокоившись было, Варвара снова встревожилась, когда заметила, что владелец длиннополого пальто покинул вагон на той же станции, что и она. По эскалатору он поднимался, отставая от нее на четыре или пять человек, но на улице Варвара как-то сразу потеряла его из виду.

В салоне маршрутки его, слава богу, не оказалось. Некоторое время Варвара вертела головой, пытаясь понять, не следует ли за маршруткой какая-нибудь машина, но забрызганные снаружи грязью стекла пассажирской «газели» изнутри покрылись обильной испариной, что делало игру в частного детектива занятием трудным, если вообще возможным. Мысленно обозвав себя истеричкой, Варвара усилием воли выбросила из головы тревожные мысли и до самой своей остановки старалась вообще ни о чем не думать.