Бездна между нами

– Да, – кивнула я. – В смысле, обычная картина. Прядь волос почему-то производит взрывной эффект. – Рукой я попыталась изобразить взрыв. – Парни голову теряют. А ведь вслух об этом говорить – все равно что предложение делать.

Оушен вконец смутился.

Секунду он молчал, затем что-то сообразил.

– А, ты пошутила!

– Разумеется. Обожаю такие приколы.

Взглядом, выражением лица Оушен отзеркаливал мою иронию.

Мы по-прежнему стояли на тротуаре – лицом к лицу. Глаза в глаза.

– То есть ты намекаешь, что я глупость сморозил, да? До меня только сейчас дошло, – выдал наконец Оушен.

– Ну да. Извини. Обычно я более прямолинейна.

Он захохотал. Вдруг резко отвернулся. Снова взглянул мне в глаза.

– Я тебя смущаю, Ширин? Может, мне заткнуться? А то задаю скользкие вопросы…

– Задавай, я не против. – Я тряхнула головой и даже улыбнулась. – Никто об этом не спрашивает. Я рада, что тебе интересно. Как правило, люди уверены, что сами все знают – о чем я думаю, что чувствую.

– Нет, я не знаю. Даже не догадываюсь.

– Вот сейчас, например, я думаю: «А этот Оушен куда настырнее, чем мне казалось». Я под впечатлением.

– То есть ты обо мне думала? Когда?

Невольно я рассмеялась.

– Не знаю. Наверно, когда впервые тебя увидела. Ты был такой… застенчивый. Вроде как даже запуганный.

– Это потому, что ты – можно честно, да? Потому, что ты внушаешь трепет.

Мою веселость как рукой сняло. Отрезвление – вот как это называется.

– Да, я в курсе.

– Я не в том смысле, – пошел на попятную Оушен. – Не про твой шарф, не про религию. Ничего такого. Просто, мне кажется, ты не знаешь, как тебя другие воспринимают.

– Спорим, знаю? Даже слишком хорошо.

– Ну, может, насчет некоторых и знаешь. Придурков хватает. Но других людей – тех, которые глядят на тебя, потому что интересуются тобой, – таких гораздо больше.

– Я им не музейный экспонат, чтобы интересоваться. Не для того на свете живу. Точнее, выживаю. Нормальное отношение – вот все, что мне нужно.

Следующую фразу Оушен проговорил, глядя в сторону:

– К тебе невозможно нормально относиться. По крайней мере, даже я не могу.

– Что? Почему?

– Потому что ты людей дичишься. Наверно, бессознательно. Ты ни на кого не смотришь, ни с кем не говоришь, тебе плевать на общие увлечения. Ты будто сошла с журнальной страницы. Неудивительно, что все в школе на тебя таращатся – им кажется, они тебя в выпуске новостей видели.

Я окаменела.

Сердце сначала заколотилось как бешеное и вдруг резко замедлило темп. Я пыталась встретиться с Оушеном взглядом. Он избегал визуального контакта.

– Ладно, проехали. – Оушен откашлялся. Уши у него прямо-таки пылали. – Говоришь, дюжину школ сменила?

Я кивнула.

– Мрак.

– Еще бы не мрак. Вечное проклятие.

– Сочувствую.

– Я хочу сказать, сейчас вполне терпимо. – Я уставилась на собственные кеды. – Сейчас неплохо.

– Неплохо?

Я подняла взгляд. Оушен улыбался.

– Да. Сейчас очень даже неплохо.

Глава 12

Большую перемену мы провели порознь.

Пожалуй, Оушен остался бы со мной, если бы я пригласила, но я этого не сделала. Пускай идет к своим приятелям. Выполняет свои социальные функции. Мне пока ни о первых, ни о вторых знать не надо. А надо переварить наш разговор – в уединении. И подумать, как дальше быть с уроками мистера Джордана. И причесать мысли. В блинной я наелась до отвала – вот и направилась не в столовую, а прямиком к своему дереву.

Меня достало торчать в большую перемену в туалете или в библиотеке, а компания для приема пищи мне была не нужна – я эту потребность давно переросла. К счастью, в кампусе зеленело несколько рощиц – и вот я мысленно закрепила за собой одно конкретное дерево. Я усаживалась на траву, прислонялась к стволу, ела, если бывала голодна, но по большей части делала записи в дневнике или читала.

Сегодня я пришла слишком поздно.

Место под деревом заняли.

По своей дурацкой привычке глядеть исключительно под ноги я успела приблизиться к дереву прежде, чем заметила: там уже устроился какой-то парень. Я едва на него не наступила.

Он ойкнул.

Я отскочила в сторону. Тоже ойкнула. Сказала: «Извини, пожалуйста».

Парень, очень хмурый, поднялся. Тут-то я ему в лицо и взглянула. И чуть не упала. Потому что за всю жизнь никого красивее не видала. У парня была смуглая, как бы подсвеченная изнутри кожа и карие глаза. Типичный выходец с Ближнего Востока. Я таких нутром чую. Притом явно не десятиклассник, как я. Нет, наверняка он на одной параллели с Навидом.

– Привет, – сказала я.

– Привет. – Парень смотрел с любопытством. – Ты новенькая, да?

– Да. В этом году перевелась.

– Здорово. У нас тут хиджаби – раз-два и обчелся. Смело с твоей стороны.

Я смутилась. Вот не думала, что в этой школе хоть кто-то станет так буднично произносить слово «хиджаб». Вообще-то хиджаб – это и есть шарф, арабский женский головной убор. А хиджаби – уничижительное название девушки или женщины в хиджабе. Этому красавчику не мешало бы понимать такие вещи.

– А сам ты мусульманин? – спросила я.

Он кивнул.

– Слушай, ты на меня чуть не наступила. Почему?

– Я… – Мне стало неловко. – Я обычно сижу под этим деревом. На большой перемене. А тебя я не заметила.