Бездна между нами

– Только, знаешь, Ширин, это жуткий напряг. Если б просто тренироваться – тогда бы хорошо. Но соревнования! Эти постоянные ожидания от моей персоны! Скоро я саму игру возненавижу. Тренер каждый день мозги мне выносит: давай-давай, улучшай результаты, гони броски. Я уже не знаю. Хочется завязать, плюнуть на все.

Самое интересное, Ширин, я никогда не играл из любви к баскетболу. Он, баскетбол, втерся в мою жизнь. Вроде как глист. Разросся во мне и жирует. А тут еще все от баскетбола фанатеют! – В голосе засквозила жгучая боль. – Думать ни о чем другом не могут! Со мной говорят исключительно про баскетбол. Как будто я игрок – и больше никто. Как будто я только и умею, что мяч в корзину бросать. А это не так. Я не такой.

– Конечно, нет, – прошептала я.

Получилось грустно. Потому что насчет предрассудков, насчет предвзятого восприятия – это ко мне. Я-то в курсе, каково выкарабкиваться из клетки, в которую тебя насильно затолкало общественное мнение.

Того и гляди взорвешься и взорвешь чертову клетку.

– Оушен, мне так жаль, что с твоей мамой несчастье.

– Зря я тебе раньше не сказал.

– Ничего. Я понимаю.

Он вздохнул.

– Может, это странно… Наверно, странно, только мне всегда, с самого начала нравилось, что ты про меня ничего не знаешь. Что тебе вроде как даже не интересно, кто я, что́ я, чем занимаюсь. Ладно – в первый день, но и потом, и через два месяца ты не спрашивала. Я все ждал: ты выяснишь, кто-нибудь шепнет или сама увидишь меня на собрании, в сети. Но нет. Ты даже после занятий меня не видела.

– Да, верно.

И тут вспомнилась сцена в дверях танцевальной студии. Откуда там взялся Оушен? И еще случай, когда Оушен мелькнул на выходе из спортзала.

– А кстати, чем ты занят после уроков?

Оушен оценил мою шутку. Рассмеялся.

– Вот и я о том. Тренируюсь. Мяч в корзину швыряю. Каждый день. Один раз увидел, как ты в студию вошла с четырьмя ребятами, и с тех пор думал, – он снова хохотнул, – может, ты мимо спортзала пройдешь, а дверь будет открыта, и ты заглянешь и поймешь, по моей форме… Не случилось. Но я даже рад. Хорошо, что мы вот так поговорили – без посторонних шумов. Похоже, я тебе и впрямь интересен как личность.

– Очень интересен, – подтвердила я.

Он снова вздохнул.

– Зачем тогда отшивать меня? Зачем все рушить?

– О разрушениях речь не идет. Мы закончим тем, с чего начали. Простой дружбой. Будем общаться. Но на расстоянии.

– Не хочу я на расстоянии. Мне даже дюйм – и то слишком далеко.

Я не нашлась с ответом. Сердце ныло.

– Ответь честно, Ширин. – Оушену каждое слово давалось с трудом. – Тебе-то самой неужели хочется держать дистанцию?

– Конечно, нет, – выдохнула я.

Пару секунд он молчал. А когда заговорил, в голосе послышалась невыразимая нежность:

– Милая, пожалуйста, не отталкивай меня.

Эмоции нахлынули волной, лишили дыхания; не будь я в постели, я бы, наверно, и на ногах не устояла. Как он это произнес – «милая»! Вроде пустяк, почти обиходное словечко, но Оушен столько сумел вложить в него, будто хотел меня своей сделать и сам мне принадлежать.

– Пожалуйста, – зашептал Оушен, – давай станем парой. Давай вместе время проводить, везде бывать…

Потом он пообещал, что не предпримет попытку поцеловать меня, а я чуть не выпалила: «Да как ты смеешь! Да если я даже буду брыкаться и царапаться, ты все равно должен…» Но я смолчала.

Короче, я сделала то, от чего зарекалась.

Я сдалась.

Глава 22

Школа бурлила, точно адский котел.

Еще вчера старшеклассники смотрели сквозь меня – сегодня они таращились в открытую. Некоторые, сплетничая обо мне, не трудились заткнуться при моем появлении. А кое-кто даже показывал пальцем.

Вот и пригодилось мое умение игнорировать все и вся. Я ни на кого не смотрела, мой взгляд был устремлен под ноги. Мы с Оушеном ничего конкретного не запланировали, ни о чем не договорились. Оушен пребывал в счастливой уверенности, что главное – не обращать внимания на кретинов. Конечно, он заблуждался. Мы барахтались в сточных водах, именуемых старшей школой, игнорирование данного факта к добру не приводит. Я-то знала: дерьмо неминуемо всплывет, лишь вопрос времени. Впрочем, первый день оказался почти бессобытийным. Ключевое слово – «почти».

Четыре урока я успешно отгораживалась от мира. Слушала музыку через скрытые под шарфом наушники. Никто ничего не заподозрил. Плюс у мистера Джордана мы с Оушеном были в разных группах, а значит, ничем себя не выдавали. После звонка Оушен улучил момент, сверкнул улыбкой и сказал: «Привет». Я тоже сказала: «Привет». С тем мы расстались. Следующие занятия у нас были в разных корпусах.

А вот на большой перемене начались проблемы.

Какая-то девчонка, фигурально выражаясь, приперла меня к стене. А буквально – толкнула на скамейку для пикника. Видимо, я потеряла бдительность, расслабилась – тут она и пошла в атаку.

– Чего тебе надо? – прошипела я.